еще не чувствовался в этих комнатах, где недавно прошла «мистерия обнаженных душ». Коля – на шкафу – проснулся первый, часам к двенадцати дня. Он ошарашенно огляделся, ничего не понял, но, увидев спящих Олега, Бориса Беркова и приютившегося в кресле Закаулова, сразу пришел в себя. Они знали его привычку просыпаться первым, а поэтому ему была оставлена на тумбочке пьяная записка со стопкой водки на опохмел. Но он прежде всего засуетился: не потерял ли свои книги. Он быстро их нашел, под столом; то были том Сведенборга, Добротолюбие и Бердяев. Успокоившись, он быстренько выпил водочку, постучал по шкафу и вышел.
Молодая соседка Олега устыдила его вслед:
– Образованный, Фридриха Энгельса, – указала она на книжки, – небось читаешь, а пьянствуешь ночами!
Вскоре проснулись и наши друзья. Болела голова, все расплывалось, дрожали руки, и было чуть грустновато на душе – но с каждой минутой жизни, капля за каплей, опять возвращались к ним.
– Ишь ты, – первым складно выразился Закаулов.
Но через полчаса дело продвинулось немного дальше, и Берков, который уже успел напиться чаю, вдруг спросил у Закаулова:
– А скажи-ка, Лешка, что ты вдруг так разрыдался вчера на подоконнике? Правда, перед этим ты смеялся.
– О, какой ты наблюдательный, – вздохнул Закаулов. – Я был сильно выпивши. А расслабился я потому, что ты спросил: приведет ли это к небесам?
– А, помню. Ничего себе: все-таки сразу – к небесам!
– А что?! – тихо отозвался Олег. – Дух любит парадоксы. Почему бы и нет, почему бы и не здесь? Но, конечно, раз обнажение душ – то и другого хватает, черненького, все, что есть, то и выкладывают. Так что не серчай, Леха, как-нибудь все равно прорвемся. Глядишь, тайный человек поможет.
– Я и не серчаю! – бодро ответил Закаулов. – Чего-нибудь придумаем. Средства, говорят, есть. Только найдется ли для меня, такого забубенного… А жизнь все равно хороша, даже без небес, особенно если есть на опохмел.
И он встал, потянувшись.
– На опохмел всегда найдется. Надо двигаться, господа. А то здесь закиснешь. Московский воздух душу лечит. И пиво, – тоном хозяина похмелья сказал Олег.
– О, нет, я не могу. Вы люди относительно свободные, а мне надо в институт заглянуть, – с сожалением объявил Берков. – Я в другую сторону.
И в эту минуту вдруг позвонил Валя Муромцев. Он переночевал у знакомых и рано утром ушел от них. Но потом на улице ему внезапно стало тоскливо и захотелось опохмелиться с подпольным поэтом. У него было очень муторно на душе, об этом он даже прокричал по телефону. Нужна была срочная похмельная помощь: такой уж был договор среди братства неконформистов. Решили встретиться у одного облюбованного деревянного пивного ларька, не так уж далеко от центра Москвы, но в то же время и на отшибе. Народу там бывало мало, а рядом располагались подходящие дворики, лужайки, закутки. Закаулов знал почти все пивные ларьки Москвы и считался мастером причудливых закутков, где можно было мистически и быстро опохмелиться в стороне от чужих глаз.
Но на этот раз после ухода Беркова
