решено![2] Какие-то деньги она, как я слышал, получила в пятьдесят пятом.
– Сколько же ей тогда было лет?
Дафна, вскочив, принялась отряхивать юбку сзади.
– Думаю, около пятидесяти пяти. Теперь ей, наверное, уже восемьдесят семь. А деньги она держит в банке.
– Только не в банке – она же хиппи!
Дафна и в двенадцать лет побаивалась своей прабабки, с вечной сигаретой в зубах, с гривой седых волос, со скрежещущим немецким акцентом и морщинистыми щеками, вечно мокрыми от искусственных слез, которые она покупала в «Трифти» в маленьких флакончиках. Дафне никогда не позволяли даже заглядывать к старушке на задний двор, так что сегодня она впервые перешагнула через заднее крыльцо дома.
– Или ведьма, – добавила девочка и заранее, заранее робея перед походом к сараю, взяла отца за руку.
– Она не ведьма, – засмеялся тот. – Да и не хиппи. Она слишком старая, чтобы быть хиппи.
– Она ездила в Вудсток. А ты в Вудстоке никогда не был. – Она, наверное, поехала, чтобы продать свои ожерелья.
– Готова поспорить – в качестве оружия, – сказала Дафна, вспоминая неуклюжие талисманы. Один такой старуха подарила Дафне на седьмой день рождения – ожерелье с каким-то камнем. В тот же день девочка чуть не получила сотрясение мозга, размахивая им направо и налево; когда полгода спустя умер ее любимый кот, она похоронила ожерелье вместе с ним.
Девочка попыталась внушить отцу мысль: «Давай проверим сарай».
– Хиппи не носят оружие. Ладно, пойду загляну за сарай.
Он двинулся вперед, держа дочку за руку и осторожно ступая по сухой траве и высокому зеленому бурьяну. Его коричневые кожаные берцы выжимали из жестких стеблей запах креозота.
– Смотри, куда ступаешь, – посоветовал он через плечо. – Какой только хлам у нее тут не валяется.
– Старый хлам, – отозвалась Дафна.
– Детали автомобильных моторов, обломки кондиционеров, я бы не удивился, увидев средневековый доспех. Может, я возьму тебя на руки? Ты так все ноги исцарапаешь.
– Я хоть и тощая, но для тебя слишкрм тяжелая. Тебя удар хватит.
– Я бы и двух таких девчонок, как ты, унес – по одной на каждом плече.
Они шагнули в тень дерева, и отец отдал Дафне свою коричневую вельветовую куртку.
Он покачал головой, словно осуждая дурацкую затею, потом ломанулся через стену зарослей и скрылся за углом сарая. Дафна слышала, как он цепляется за заднюю стену постройки, ругается и стучит досками.
Сложив его куртку, девочка сунула ее под мышку левой руки и подошла к двери. Свободной правой рукой она взялась за коричневый засов и потянула задвижку. Ржавая железяка, не удержавшись в дереве, отвалилась целиком, вместе с замком.
Через пару секунд из-за дальнего угла появился отец, красный и потный. Его белая рубашка была в пыли и паутине.
– Ну, за домом ее нет, – проговорил он, вытряхивая из волос сухие листья. – По-моему, в
Дочь и отец цитируют «Макбета».
