самой середине реки. Потом она вдруг очутилась на вершине горы, где стояла большая статуя из снега.
Это была кормилица, ее добрая Жоффрета, которая, поднимая ее с земли, говорила:
– Я твоя мать, приди поцелуй меня.
Но Диана не могла более двигаться, потому что она сама сделалась статуей из снега. Вдруг она разломилась на две части и покатилась на дно оврага, где снова увидела замок Пиктордю и даму под покрывалом, которая делала ей знак, чтобы она следовала за ней. Она начала было кричать: «Покажите мне мою мать!», но дама под покрывалом обратилась вдруг в облако, и Диана проснулась, почувствовав на своем лбу поцелуй.
– Я ищу вас добрых четверть часа. Не нужно так спать на траве, земля еще свежа. Вот вам полдник, за которым я только что ходила. Вставайте же, вы простудитесь, пойдемте вон туда кушать на солнышке.
Диане не хотелось есть. Она была очень взволнована своим сном и смешивала видения с тем, что было прежде с ней наяву. Первые минуты она не давала себе отчета, а потом вдруг обратилась к Жоффрете и сказала ей:
– Нуну, – так звала она свою кормилицу – скажи, где мама? Не теперешняя мать, нет, нет, не госпожа Лора, но настоящая, прежняя?
– А! Боже мой! – сказала Жоффрета совсем удивленная. – Она на небе, вы ведь это знаете!
– Да, ты мне это уже раз говорила! Но где это небо? Как туда идти?
– Разумом, мое дитя, добротой и терпением, – отвечала Жоффрета, которая была далеко неглупа, хотя мало говорила, особенно без нужды. Диана опустила голову и задумалась.
– Я знаю, – сказала она, – что я ребенок и что у меня нет еще разума.
– О! напротив, для ваших лет у вас его вполне достаточно.
– Но в мои лета бывают глупы, не правда ли, и наскучивают другим?
– Зачем вы это говорите? Разве я скучаю с вами? Разве ваш отец не ласкает вас и доктор не любит?
– Но госпожа Лора?
И так как Жоффрета не любила лгать, то ничего ей и не ответила на это. Диана же прибавила:
– О, я отлично знаю, что она меня не любит. Скажи мне, моя мать любила меня?
– Конечно, она обожала вас, хотя вы были совсем крошечкой.
– А теперь, если бы она меня увидела, то, как ты думаешь, полюбила ли бы она меня больше или меньше?
– Матери любят своих детей всегда одинаково, сколько бы им лет ни было.
– Тогда это мое несчастье, что у меня нет более матери?
– Этому несчастью вы должны помочь, стараясь быть доброй и умной, такой, какой вы были бы, если бы она постоянно вас видела.
– Но она ведь меня не видит?
– Да я этого и не говорю! Я ничего не знаю, но я также не могу сказать, что она вас не видит.
Кормилица должна была отвечать таким образом потому, что девочка имела богатое воображение и глубокие чувства. Поцеловав кормилицу, Диана задала ей еще тысячу вопросов о своей матери.
– Дитя мое, – сказала Жоффрета, –
