и за чем я пришла в этот мир? Я умру. Родители умрут. Кошмар какой.
Все дети тут бегают, безмятежные… беззаботные… И чего? Вырастут. Полюбят. Родят. Дети… Хочется детей. А зачем? Чтобы воспроизвести на свет очередного мученика и искателя? Или еще того хуже: заурядного элемента серого мирского общества? Потом все умрут. А потом чего? Иногда хочется поскорей “туда”. Увидеть. Узнать. Сдерживают только две вещи… Первая: у меня больше не будет возможности сюда вернуться, и, может быть, там будет еще хуже, или действительно постигнет кара за самовольное посещение “второго”мира без приглашения. Вторая: что, может, там действительно ничего нет. Тогда я потеряю жизнь тут и там ничего не приобрету…»
Наша задача – сориентировать подростка на активность в своей духовной жизни. Родители часто предлагают ребенку выбрать из готового списка названия тех грехов, в которых он намерен покаяться. Этот перечень, составленный «по всем правилам», и приносится священнику. «Жадность, сребролюбие, гортанобесие, леность, праздность», – читает батюшка. Какое отношение все эти абстрактные понятия имеют к конкретной жизни? Никакого. Когда священник просит подростка самостоятельно оценить свои поступки и назвать те, которые являются самыми нехорошими с его точки зрения, – вот тогда возникает совсем другая картина.
Очень трудно поставить знак равенства между абстрактно названным грехом и реальным случаем. Иногда название становится как бы ширмой, за которой скрывается серьезный грех. Например, «невоздержание глаз» ни о чем серьезном, кажется, не говорит, а на самом деле подросток подсматривал за родителями, за старшей сестрой или, оставшись дома в одиночестве, рассматривал «картинки» в интернете.
Родительская помощь подростку может заключаться в том, чтобы перенаправить его усилия с простого перечисления грехов на оценку своих действий, своих поступков. Можно предложить ему вспомнить случай, когда ему было очень-очень стыдно за что-то, когда он готов был бы все отдать, только бы это не повторилось. Что это за случаи – решать самому ребенку, это дело ребенка и Бога, ребенка и священника, но не родителей и не бабушек и дедушек. Самое большее, что они могут сделать, – туманно намекнуть на какие-то известные им случаи. При этом ребенок сам должен решать, что в его жизни является грехом, а что – нет, о чем стоит говорить на исповеди, а что не важно. Еще лучше – показать ему нечто подобное из опыта своей жизни, и особенно из детства. Эти рассказы наведут его на воспоминания и размышления о себе.
Когда мы ориентируем подростка на самоанализ, он действительно начинает серьезно оценивать свои действия, поступки, свою жизнь за прошедший от исповеди до исповеди период. Это та работа, которая его по-настоящему трогает. Он понимает, что вытащить этот случай, который он, может быть, даже сам с собой проговорить боялся, совсем не то же самое, что произнести вслух ничего особенно не значащее «праздность», «непочитание родителей»…
У подростка всегда есть на душе что-то, что его мучает, и помочь ему отыскать и вытащить
