сейчас много чего надобно, не то, что моим ребятам. Тебе сейчас деньги в самый раз придутся, – хитро подмигнул Николай.
– Это ты о чем? – не поняла Анна.
– Да это я так, к слову. – Отмахнулся Николай. – Ох, и девки-то у тебя хороши получились! Красавицы! – наливая молока, похвалил Николай.
– Ну, спасибо тебе, братец за такой подарочек. Царский прямо.А девчонки что? В баушку, знать, пошли. Баушку-то нашу – гречанку, помнишь, поди? Ай не зря же дед ее с какой-то Крымской экспедиции умыкнул! Всю нашу породу красотой одарила.
– Дед наш, видать еще тот ходок был! Ты-то вон в молодости тоже какая красавица была! Отбою от парней не было. Еле поспевал отбивать твоих женихов, – захохотал Николай.
– Ты чего несешь при девчонке-то? Еще подумает про мать невесть что.
Настя, накрывавшая на стол, и вправду прислушиваясь к разговору, удивленно взглянула на Анну.
– А что я сказал? Что красавица была, так ты и теперь, не дурнушка, а уж девчата у тебя – всем на зависть.
– Вот я и думаю, а не зависть ли чужая меня грызет-то? Может, кто сглазил?
– Меньше думай про то, и никакой глаз не прицепится.
– Мама-то как? – вздохнула Анна. – Не хворает?
– Да как? По-стариковски. То руки болят, то спину ломит, но так еще ничего, молодцом держится. Я, говорит, еще правнуков, должна дождаться.
Тут подоспели и Петр с Нюсей.
Нюся принялась помогать младшей сестре, и вскоре на столе уже дымилась в чугунке картошка, распаренная в печи и смачно политая шкварками с луком. На одной тарелке розовели ломти сала, аппетитно лоснясь закопченной корочкой, а на другой чинно и чопорно улеглась сухая солонина. Зеленые пупырчатые огурчики нежно жались к стыдливо краснеющим помидорам в миске. Отдельной горой на доске лежали зеленый лук, молодой чеснок, укроп и петрушка, поблескивая бриллиантами колодезной воды. С самого края стола на блюде лежала вяленая и копченая рыба, покромсанная на куски.
– Ну, здоров будь! – обнялись мужчины.
– И тебе не хворать, шурин! А ты что припозднился-то? Паровоз-то уже давненько прошел.
– Да в станице Кавказской задержался. По кузнецам ходил. Товар искал. Мужик мастеровой заказал штуковину одну, а я нигде отыскать ее не могу. И сделать никто не берется. Вот я заодно и попытал счастье. Мабуть, у вас кто сделает.
– Ну и как?
– Сговорился с одним кузнецом, к завтрему обещался сделать.
Николай, родной брат Анны в Екатеринодаре держал скобяную лавку.
– Ты-то сам как? Все на службе?
– А куды ж еще мне деваться? – уныло махнул рукой Петр.
– Уходить не надумал?
– Да думку энту еще с пятого году держу, когда нас против свово же народу бросили1. Поверишь, я ведь тогда чуть умом не тронулся после этакой кровищи. Много чего передумал. После того и в депо ходил, про работу узнавал. Только там все больше мастеровой народ
9 января 1905 года – событие, известное, как «Кровавое воскресение» – разгон рабочих в Санкт-Петербурге.
