и звенящим.
Юная Мэри обмерла. Она откинулась на спинку стула, открыла рот, силясь ответить хоть что-то, но ничего не могла, как назло, придумать. Её лицо залилось краской: все любят разгадывать других, но никто не любит быть разгаданной. Бедняжка Мэри не заметила, как выдала себя, потому что с самых похорон она только и думала, что о голубых глазах капитана Линча.
Конец дня был безнадёжно испорчен: девушки удручённо молчали. Расстроенная Мэри не осталась на чай и вскоре ушла. Сильвия её не задерживала. У неё ныло сердце и хотелось с кем-то перемолвиться словом. За чаем миссис Трелони, не замечая состояния дочери, всё говорила и говорила, как всегда, впрочем, о чём-то своём. Сильвия её почти не слушала и отвечала невпопад. Пикантная нижняя губка девушки выдавалась вперёд всё больше и больше, на щеках появился лихорадочный румянец.
Дворецкий Диллон, пришедший проверить, не нужно ли чего господам, исподтишка посмотрел на Сильвию и, сжав губы, чинно удалился.
А между тем миссис Трелони говорила дочери о серьёзных вещах, она говорила о своей ушедшей молодости – тема весьма болезненная для женщин, да и для мужчин тоже, перешагнувших уже определённую возрастную черту.
Впрочем, Гертруда Трелони, несмотря на свои сорок четыре года, всё ещё сохраняла остатки былой красоты, да и выглядела моложе своих лет. Это бывает почти всегда с женщинами, сохранившими ясность духа, чистоту сердца и свежесть впечатлений до старости – и это один из секретов не потерять красоты даже с возрастом. Волосы её уже начинали редеть и седеть, возле глаз давно появились маленькие лучистые морщинки, и всё-таки лицо это было прекрасно, как только может быть прекрасно лицо женщины в возрасте. Но она этого не замечала: так уж получается всегда, что мы в своих мыслях, создавая идеал, равняемся почему-то на себя двадцатилетних.
Покончив с чаем, Сильвия ушла к себе. Миссис Трелони осталась сидеть одна в столовой, покусывая ноготь большого пальца. Несчастье – великий учитель, и у неё в последнее время появилась эта дурная привычка. Вошёл дворецкий. Миссис Трелони словно очнулась и велела убирать посуду со стола. Она пошла в гостиную: сейчас должен был подойти молодой джентльмен, которого милейший банкир Саввинлоу рекомендовал ей в качестве управляющего. Ведь после смерти мужа как-то надо было вести дела.
А Сильвия пришла к себе в комнату, решительно взяла недоделанную шкатулку-декупаж, несколько листов японских гравюр и направилась к Томасу в «мастерскую».
Увидев Сильвию, Томас поспешно вскочил, так что с его колен на пол упал инструмент, и поздоровался. Он казался сбитым с толку: его полные красные губы смущённо улыбались, славное круглое лицо залилось застенчивым румянцем.
– Я пришла к вам посоветоваться, мистер Чиппендейл, – начала Сильвия чопорно и запинаясь. – Возможно, вы мне поможете доделать это… Я не знаю, что и куда ещё приклеить.
И она протянула Томасу шкатулку.
То ли в силу простого стечения житейских обстоятельств, то ли из-за природного чувства прекрасного Сильвия
