на одно лицо.
Капитан до того оказался сбит и спутан, что, даже попав к себе в каюту и бросившись на койку, какое-то время сидел, стараясь хоть как-то собраться с мыслями. Почему-то ему казалось, что это было не простое ограбление… Ощутив беспокойство, он взял фонарь и спустился в трюм к шкатулке. По трюму разносился запах пряностей и чего-то влажного, свежего и такого непохожего на обычную трюмную затхлость.
– Значит, Томас занимается своим деревом. Отлично, отлично! А главное, это так вовремя сейчас, – пробормотал капитан и улыбнулся, отчего лицо его преобразилось.
Он приблизился к неприметному ящику, накрытому ветошью, осмотрел его, успокоено выдохнул и вышел. На палубе было тихо. Проверив вахтенного, капитан пошёл к себе.
Ночью ему приснился всё тот же Хипстер. Тот был точь-в-точь как в прошлом сне, та же фигура, так же одет, но в лице и во взгляде его произошло сильное изменение: Хипстер смотрел теперь пригорюнившись, совсем по-бабьи. Постояв так немного, он глубоко вздохнул, приложил ладонь к неровно выбритой щеке и скривил голову на сторону, что уж совершенно стал походить на удручённую горем рыночную торговку…
– Вот привязался, – пробормотал капитан в полусне, потом подумал о фантастических глазах мисс Сильвии и опять провалился в сон
****
Утром ничего, казалось, уже не напоминало капитану о давешнем.
Он и Томас позавтракали, разговаривая о чём-то общем, но, как будто, каждый о своём: при этом взгляд Томаса казался рассеянным и выдавал обычную его мечтательность, а капитан задумчиво хмурил белёсые брови.
– Я сейчас тебе кое-что покажу, – вдруг сказал капитан и вышел.
Вернувшись, он поставил на стол шкатулку, про которую какой-нибудь прозорливый читатель думает, наверное, не переставая, с самого начала повествования. Вынув из-за пояса затейливый ключ, полученный от мисс Сильвии, капитан открыл шкатулку.
На крышке шкатулки изнутри было зеркало, а лежали в ней курительная пенковая трубка и завёрнутая в свиток манускрипта латунная подзорная труба старинного образца, но по виду как новая. Капитан раздвинул трубу, посмотрел в неё, нацелив на стол, и его брови удивлённо поползли на лоб. Он перевернул трубу и осмотрел – линза её была совершенно мутная. «Вот это да! Довести деликатный прибор до такого состояния – это надо суметь», – подумал капитан и взял в руки манускрипт.
Вчитавшись в текст, он глянул на Томаса – тот, не отрываясь, напряжённо следил за ним – и объявил:
– Текст на испанском. Я не всё понимаю. Разбираю только: Диего де Альмагро… Сын Солнца… Атауальпе… Сундуки… А потом идёт перечисление. «Серебряные и золотые земляные орехи. Нагрудное украшение мочика. Ожерелье из перламутра, канители, рельефные бляшки потолка, височные кольца, лунная носовая подвески, слитки в количестве… Большой кондор. Малый кондор. Конца текста нет. Посмотри сам!
Томас развернул протянутый ему манускрипт. На тонком
