занимать какие-либо государственные должности. Там и реформы легче идут – не мешают люди из прошлого. Я бы на месте первого Президента тоже самое и в России сделал в девяносто первом – поганой метлой бы повыгонял их.
– Глянь-ка, жена, у нас свой радикал подрастает. Погоди, номенклатура, уж доберется наш сын до вас: такого жару поддаст, что все из парилок повыбегают на лютый мороз.
– Я не прав? Нет, ты скажи, пап, я не прав?! Ух, я бы…
– Да, ты бы… Да вот незадача: у бодливого бычка еще рожки не отросли. – Он опять хитровато улыбнулся. – Ну, жена, и до чего же опасного человечка мы вырастили.
Наконец-то Олег обнаружил отцовскую иронию.
– Не смейся, пап, я серьезно. Вот стану…
– Политиком?
– Не-е-е…
– Тогда кем?
– Как ты… прокурором!
– Ну, во-первых, надобно уточнить: я – не прокурор.
– Почти.
– Э, молодой человек, почти не считается. Во-вторых, надо получить образование…
– Получу!
– Осталось тебе немного: начать и кончить, – также иронично вставила Татьяна Евгеньевна Горовая.
– И, наконец, в-третьих, – продолжил отец. – После окончания юридической академии, если ты, конечно, ее имеешь в виду, придется изрядно покопаться в дерьме в чине следователя. Так что, – отец заливисто захохотал, что с ним случалось лишь в минуты самого хорошего расположения духа, – на отдаленное будущее бывшей номенклатуре ничего не грозит и обкомовские, горкомовские бонзы могут спать спокойно.
– Ты все шутишь… – Парень обиделся.
Отец сразу заметил это. Он легонько взял за плечи рядом сидящего сына, притянул к себе, обнял его, похлопывая легонько по спине, сказал:
– Не обижайся на меня, дурашечка. Ты же знаешь, как я тебя люблю.
Тотчас же подскочила Оксанка, дочка его.
– А меня? А меня, папулечка? – Девочка обвила его за шею, прижавшись к шершавой отцовской щеке.
– Тебя – тоже.
– Крепко-крепко?
– Невероятно как крепко.
– А кого больше и сильнее любишь: меня или Олежку?
– Обоих одинаково сильно-сильно!
– Сильнее мамули?
– Ну… понимаешь, доченька. Что касается вашей матери, то… это, знаешь ли, красавица моя, другая статья и из другого кодекса.
– Как всегда, все заканчивается у вас одним и тем же – поцелуйчиками, – чуть-чуть ревниво заметила мать. – Балуешь ты их. А они уже взрослые. И с ними надо построже.
Отец с ней не согласился:
– Ты их целыми днями шпыняешь. Что, и мне, прикажешь, последовать твоему примеру? Кто-то же должен хоть немного этих «бедняжек» приласкать, а?
– Скажешь! Нашел же бедняжек. От жалости – слеза на глаз навернулась.
21 января.
