раздраженно обронил прокурор. – Давайте не делиться. – Было заметно по лицу, что он еле сдерживается. – И вы, и мы, по большому счету, из одного ведомства – из ведомства борьбы с преступностью. Вы у нас недавно, поэтому…
– Вы о ком, господин прокурор? Обо мне, что ли?
– О ком же еще.
– Ошибаетесь! – Жестко бросил Фомин. – Я здесь, как вы изволили выразиться, не «недавно»… Восемнадцать лет назад, когда вы, господин прокурор, еще ходили в десятый класс, я работал опером в этом самом райотделе. И именно тогда меня в первый раз «поцеловала» пуля уголовника. Так что…
В перепалку вмешался Горовой. Чтобы не затронуть чье-либо самолюбие, он мягко, аккуратно подбирая слова, сказал со своего места:
– Александр Степанович, не обижайтесь, но я вынужден встать на сторону подполковника Фомина. Он – опытнейший сыщик, и вам здорово повезло, что он у вас, а не у соседей. Да, характерец у него – не мед, однако он – профессионал высочайшего класса, и это, пожалуй, самое главное. Сужу не понаслышке: пару лет назад мы с ним раскрутили такого «глухаря», что…
Фомин уже остыл. Он, уставившись в стол, лишь заметил:
– Ну… Вы, Лев Маркович, преувеличиваете мою роль в тогдашнем деле.
– Ничуть.
– Я не хотел обидеть. – Прокурор тоже остыл или, возможно, просто сумел справиться с неожиданно возникшим раздражением. – Я ничего обидного, вроде, не сказал.
Горовой добавил:
– Может и неосторожно оброненное слово задеть. И если находимся в одной связке, то следует, наверное, щадить друг друга… Ну, и об амбициях нам всем следует позабыть. Не так ли, Сергеич?
Фомин охотно откликнулся:
– Я действительно горяч… без меры. Прошу извинить, Александр Степанович.
– И меня прошу извинить. – Осипов протянул Фомину руку. – Мир?
– Мир! – с радостью ответил Фомин вслух, а про себя не мог не подумать: «Надолго ли?»
Осипов улыбнулся. Но улыбка, по правде сказать, получилась натянутой.
– Мы слушаем.
– Еще раз повторю: хвастаться нечем. Доложу коротко. Детали, известные всем, упускаю. – Фомин сделал короткую паузу и посмотрел в сторону Осипова, который в это время, уставившись в стол, вертел в руках толстенный красный карандаш. – У меня не вызывает сомнений, что убийство матери и дочери не из числа корыстных. Сначала соседка, а потом и ближайшие родственники заявили, что из квартиры ничего ценного не исчезло. Даже деньги, золотые украшения, лежавшие почти на виду, оставлены нетронутыми.
Прокурор оторвал взгляд от столешницы.
– Оформили изъятие ценностей? Опечатали квартиру?
– Так точно. В ту же ночь, точнее, уже под утро, все сделали, как полагается.
– Хорошо… Если не с целью ограбления, тогда что? Как считаете?
– Не знаю, что и думать. Тычемся носами, однако безрезультатно.
