которые уже ходили в школу, и родители были очень обрадованы, когда спустя несколько дней я попросил у них разрешения посещать школу мистера Мартина. Тогда мне было почти восемь лет, и позднее я узнал, что каждый ребенок в эти годы уже ходит в школу.
Посещение школы доставляло мне большое удовольствие, и я бывал очень огорчен, если по какойто причине должен был пропустить урок. Это случалось иногда вследствие того, что я по утрам должен был приносить воду из колодца на верхнем конце нашей улицы. Приток воды в этот колодец был очень скуден, так что иногда можно было добыть из него воду лишь позднее, и случалось, что когда я приходил за водой, там уже стояла толпа старух, которые обеспечили себе место в очереди, поставив на улице ночью никуда не годный старый кувшин. Конечно, из-за этого возникали бесчисленные споры, в которых, однако, этим старым тетушкам не удавалось взять надо мной верх, и поэтому я заслужил у них репутацию отвратительного мальчишки. По всей вероятности, благодаря этому обстоятельству во мне так развилась склонность к борьбе, не исчезнувшая в течение всей моей жизни.
Выполнение этих обязанностей часто заставляло меня опаздывать в школу, но учитель знал причину моего опоздания и потому не сердился на меня. Прибавлю к этому, что зачастую мне и после школы приходилось выполнять разные деловые поручения, и я с чувством удовлетворения вспоминаю, что уже с десятилетнего возраста был полезен родителям. Несколько позднее мне даже стали доверять вести счета наших клиентов, и таким образом я еще в детском возрасте приобрел некоторую ловкость в делах.
Но в моей школьной жизни были и темные стороны. Мальчики дали мне прозвище «последыш Мартина» и частенько кричали мне вслед этот ужасный эпитет, когда я проходил по улице. Я не знал, что это, собственно, означает, но мне казалось, что это очень оскорбительное прозвище, и оно помешало мне сблизиться со своим превосходным учителем так, как я бы этого хотел. Я очень многим обязан этому единственному учителю, который у меня был, и меня до сих пор огорчает, что я не имел возможности доказать ему хоть чем-нибудь свою благодарность в течение его жизни.
Я должен упомянуть здесь еще об одном человеке, имевшем большое влияние на мое развитие. Это мой дядя Джордж Лаудер, отец моего кузена, которого звали уменьшительным именем «Дод». Мой отец вынужден был постоянно находиться в мастерской за работой, поэтому днем он не мог уделять мне много времени. Но мой дядя не был так занят и принадлежал к аристократии лавочников Данфермлина. Смерть моей тетки, его жены, умершей примерно в то время, как я начал ходить в школу, была для него
жестоким ударом, и единственное утешение в своем горе он находил, занимаясь с сыном Джорджем и со мной. Он обладал необыкновенным умением обращаться с детьми, и мы получили от него много разных знаний. Между прочим, я хорошо помню, как он учил нас английской истории. Каждому монарху он отводил определенное место на стене комнаты и
заставлял
