а книжки для подростков – вроде «Спросите Алису» или про жизнь чернокожих – «Невидимку» Ральфа Эллисона, «И пришло разрушение» Чинуа Ачебе или «Я знаю, почему поет птичка в клетке» Майи Анджелу.
Мать философски относилась к изменениям, которые происходили с Сиси: «Осей, твоя сестра взрослеет, – успокаивала она сына. – Ей не хочется, чтобы сейчас возле нее крутился маленький брат. Но поверь, она по-прежнему любит тебя. Когда станет старше, она сумеет тебе это показать. Наберись терпения и жди, она вернется».
На второй год их жизни в Нью-Йорке, когда Сиси исполнилось пятнадцать лет, она еще больше отдалилась вплоть до того, что ему приходилось напоминать себе, что у него есть сестра. Она побросала одну за другой своих белых подружек и в результате осталась в одиночестве, потому что в школе учились сплошь одни белые. Она завела дружбу с чернокожими ребятами, с которыми познакомилась невесть где, подражала американскому акценту, пересыпала речь жаргоном. Стала говорить «ништяк!». Говорила «ну ты борзый», чтобы выразить неодобрение. В тот день, когда она назвала белых «хонки»[11] – правда, все же за спиной у родителей, – Осей понял, что их пути окончательно разошлись.
Этот бунт рассерженной черной девочки продолжался месяц или два, потом он стал принимать более изощренные формы, но они пугали Осея не меньше. Отбросив американский сленг, она перешла на певучий ганский акцент, который они с Осеем усвоили с раннего детства. Стала носить яркие балахоны из ткани кенте – к великой радости матери. Однако радости у миссис Кокоте сильно поубавилось, когда Сиси ради прически в стиле афро так отрастила волосы, что голова клонилась под их тяжестью. Когда мать распекала ее, Сиси смеялась и обнимала мать: «Маама, ты должна радоваться, что я позволяю волосам расти свободно, как задумал для африканцев бог».
Она стала чаще отлучаться после школы и по выходным. Осей пошпионил за ней и убедился, что она врет родителем насчет того, куда идет и с кем. Однажды он преследовал ее до Центрального парка, где она встречалась с другими чернокожими подростками, которых Осей не знал. Все были одеты, как Сиси, кто в дашики, кто в балахонах из кенте, у всех на голове огромные афро. Он стоял далеко и не слышал, о чем они говорят, но, насколько мог судить по подслушанным раньше телефонным разговорам, все они были американцами, которые выбрали себе новые африканские имена: Вакуна, Малайка или Ашанти, они поминали в разговорах Малькольма Икса, Маркуса Гарвея, «Черных пантер», лозунги вроде «Власть – черным»[12] или «Черное прекрасно»[13] и еще использовали выражения, которых он не понимал: «превосходство белых», «панафриканизм», «встроенный расизм». Осей видел, как Сиси поднимает кулак в приветствии «власть – черным», когда кто-нибудь приходил или уходил. Этот жест был ему знаком по плакату, который она повесила у себя в комнате: спортсмены Томми Смит и Джон Карлос с поднятыми кулаками на Олимпийских играх 1968 года в Мехико. Осей расстроился. Сиси пятнадцать
Презрительное наименование, которым чернокожие люди обозначают белых.
Лозунг негритянского движения в США, требующего большего участия черного населения в политической и культурной жизни страны.
Лозунг движения в защиту гражданских прав негров. Широко использовался афроамериканцами радикальных направлений и был подхвачен прессой. Выражение, видимо, заимствовано из Ветхого Завета. В Песни Песней царя Соломона, Псалом I, 4, говорится: «Черна я, но красива».
