Элвис, живой Ролан, я сам со своим любопытством – все мы вместе нечаянно выпустили в мир сверхчеловеческий разум. Сейчас гомункулус одинок и растерян, он ищет себя, и когда найдет… Что будет тогда? Я мог бы уничтожить это существо прямо сейчас, и, тем не менее, не могу – рано бить золотое яйцо. И он сам знает об этом».
Фантом кивнул оперативникам:
– Мы реализовали ничтожный шанс на успех, поздравляю. А теперь – за дело. У кого какие соображения?
– Пробиться наружу, – сказал Кравич.
– Ликвидировать Ролана любой ценой, – добавил Егерь.
– Макс?
Гомункулус медлил – на размышления ушло с полминуты.
– Нужно обратить преимущество врага против него.
– Как?
– Пси-наводка. Псионик подвержен ей в не меньшей степени, чем обычный человек, если не поставит ментальный барьер, конечно. А с барьером он не боец.
– Это безнадежно. Пси-наводку не воспроизвести технически, наш друг Кравич не сможет в одиночку воевать против всех.
Гомункулус издал металлический то ли смех, то ли лай:
– Я тоже псионик.
Фантом скептически поджал тонкие, бледные губы.
– Ты машина, Макс. На тебя распространяется фундаментальное исключение Калассиана.
– Нет, я псионик, Фантом, – упрямо повторил кибер. Носитель, эта металлическая свинья, не имеет значения, у меня есть душа, я получил ее в наследство от человека.
«Хотел бы я знать, от которого из двух», – подумал Фантом.
– Мораль зачавших мою ментальность значения не имеют, важно, что у меня были родители, – тут же заявил Макс.
«Он читает мысли?»
– Нет, только угадываю.
Егерь, который слышал лишь половину реплик, в финале диалога расхохотался, вытирая руками веки, щеки, размазывал по лбу полосы сажи и крупные капли пота.
– Это я сошел с ума или жестяная свинья заговаривается?
– Меньше эмоций. Все мы сейчас не в себе, – холодно отрезал Фантом. – Я тебя слушаю тебя, Макс, продолжай.
Новый Аналитик на этот раз был краток. Шеф Департамента выслушал гомункулуса без особого энтузиазма – план показался ему слишком странным.
– Вероятность успеха?
– Сорок девять из ста. Это все, что я могу предложить
Фантом колебался лишь мгновение. «За все приходится платить, это не обидно, а только честно. Мне, по крайней мере, твердо назвали цену».
– Я согласен рискнуть. Итак…
Они спорили о деталях плана, сидя на полу – единственный стул, два часа назад разбитый Фантомом в порыве отчаяния, совсем развалился. Егерь чертил план этажей, водя пальцем по слою жирной гари, Кравич морщил лоб, вспоминая, шеф Департамента оставался внешне спокоен, его волнение выдавали лишь полотно сжатые губы.
Гомункулус больше не пытался вмешиваться. Свет фонаря отражался от крутых, блестящих боков монстра…
