шуршал страницами.
– Ну что ж, я понял. Мое мнение – это дело связано с общементальной проблемой. Однако для того, чтобы получить такой вывод, не стоило сюда ехать.
– И что бы вы стали делать на моем месте?
– Отправил бы туда группу из самостоятельных, толковых людей, готовых пойти на риск. Сенса, аналитика, еще пару-тройку полезных личностей. Пускай разберутся на месте.
– Я рад, что наши мнения совпали. Вот я и хочу предложить вам поучаствовать в такой экспедиции.
– Шутите? – Стриж собрал бумаги в пачку и сейчас, осторожно постукивая, подравнивал ее края.
– Нисколько.
– Вас не останавливает, что в общементальную проблему на территории Каленусии придется посвятить иностранца, к тому же – иллирианца, да еще и преступника?
– Нет.
– Вы свихнулись, колонель.
– Вовсе нет. У вас есть одно ценное качество, Дезет. Нулевой пси-показатель. А попросту: негипнабелен, не внушаем, пси-неконтактен, не подвержен ментальной наводке. Полный ноль по всем паранормальным параметрам. Вы автономны, Дезет.
– Эта автономность едва не убила меня.
– Да, знаю. Суд первой инстанции признал вас подлежащим полной ответственности, как неподверженного внушению.
– Попросту отправил меня на виселицу.
– А вы ее не заслужили?
– Я не стану обсуждать этот вопрос.
– «Не стану обсуждать» – ваша традиционная увертка. Потому что вам попросту нечего сказать в ответ. Ваш след – вполне реальные трупы: мужчины, женщины, дети…
– Детей я бы отпустил.
– Чтобы они сами погибли без еды и крова?
– Я к этому не стремился.
– А к чему тогда стремились вообще?
– Я служил Иллире, подавляя враждебную активность на спорных территориях. Знаете, хватит! Я не хочу слушать ваши примитивные проповеди. И вам, и вашему руководству плевать на каленусийцев, которых мы расстреляли за попытки партизанской войны. Ваша сторона занимались тем же самым. Знаете, за что со мною посчитались на самом деле? За уничтожение Центра Калассиана.
– Мне начинает казаться – вас наказали недостаточно сурово.
– Вот как? Вы имели возможность меня повесить. Вы этого не сделали. Примите мои соболезнования – я жив. Все.
– Скажите, уже не для протокола, не для того, чтобы спасти себе жизнь – вы когда-нибудь раскаивались в том, что натворили?..
Стриж опустил излучатель и, прищурившись, посмотрел в сторону солнца. Рыжий мохнатый диск чуть сдвинулся влево.
– Локс, Фисби – за мной. Остальные остаются на месте.
Троица поднялась из кустов и перебежками двинулась к темнеющим неподалеку обветшалым стенам домов. Слепые выбитые окна неприветливо чернели. Дезет навел ствол на ближайший проем, осторожно
