с младенцем, вместо того, чтобы родить нормального человеческого ребенка. Что-то подобное говорили семье и друзья. Иван поддерживал жену во всем и полностью. И как-то неожиданно, спустя совсем короткое время, Арника и Иван вдруг заметили, что друзья куда-то испарились, родственники наведываются редко, а они остались наедине сами с собой и со своим питомцем.
– Ну и черт с ними, – махнул рукой Иван, – не расстраивайся, бельчонок, помню, надо мной еще в детстве смеялись, когда я не мог курицу убить, а теперь уж как потешаются – и подумать страшно, это не наши проблемы! Мы взяли ответственность, значит, будем воспитывать волка! Что же теперь убить его?!
– Да, – серьезно сказала Арника, – я тоже никогда никого не убивала, а теперь получается, когда Рикки к нам привыкает, а он действительно привыкает, старается, я должна его лишить жизни?! Ни за что, я другая, мы другие! Пусть не приходят больше! Значит, такие друзья!
И побежали круговоротом дни, когда Иван уходил на работу, а Арника оставалась со своим детенышем дома, стараясь изо всех сил, чтобы он, повзрослев, не подтвердил предостережений опытных в этом непростом деле людей. Арника выпаивала его из пипетки молоком, потом на смену пипетке пришла бутылочка. Никакого мяса, ни грамма! Каши, творог, кефир, вареные овощи! Рикки учился питаться так же, как питалась Арника. Он воспринимал ее как пример для подражания, как свою родную мать. Иван, приходя с работы, приносил полные пакеты еды, и если Арника была для Рикки мамой, то Иван – альфа-самцом, добытчиком, без которого и мама, и он, Рикки, просто погибнут.
Больше всего Арника опасалась периода полового созревания. Она с тревогой всматривалась в раскосые глаза своего питомца – и ничего. Ее опасения не подтвердились. А дальше начались кропотливые занятия по выполнению команд. «Не поддаются дрессировке», – читала Арника в книге. Потом откладывала ее и, не зная усталости, продолжала: «Ко мне, Рикки, неси бутылку! Апорт, Рикки, принеси мяч!» Рикки ничего не выполнял, только приподнимал вверх кончик опущенного хвоста и повизгивал. Но однажды произошло событие, которое заставило Арнику совсем по-другому взглянуть на своего волка и понять, что он куда умнее, чем она думала о нем, и ни в каких дрессировках вовсе не нуждается. Она тогда делала уборку на втором этаже, чистила ковры, от пыли начался кашель. Арника присела, стараясь откашляться, и вдруг почувствовала, как удушливые тиски сдавили горло, она не может ни вздохнуть, ни выдохнуть. Арника запаниковала – судорожно тянула воздух, хлопала руками по груди и полу. Лицо побагровело, губы стали синими. Внезапно она ощутила, что это конец, странная аллергическая реакция – и она лежит на своем ковре, обхватив горло двумя руками, теряя сознание. Бедный Иван! Из последних сил она прохрипела: «Рикки, воды!» И сама не поняла, для чего сказала это, словно Рикки мог разобрать человеческую речь и придти на помощь.
