забавных собачек он никогда не видел. Арника похвалила сама себя за намордник, который додумалась надеть на серую морду, потому что знала, в такие приливы любви со стороны прохожих белоснежные зубы Рикки лучше держать взаперти. Когда велосипедист скрылся из поля зрения, растворившись за поворотом в промозглой темноте осени, Арника заискивающе взглянула на мужа.
– Что, бельчонок? – не понял тот. – Ой, боюсь я этого озорного взгляда, неужели новые планы на будущие, снова курсы, или нет, дай-ка подумать, точно, точно, ты решила Рикки на курсы записать?!
– Нет, Ванька, – прыснула Арника, – какие ему курсы? Дело в другом, совсем в другом!
– В чем же тогда? – Иван остановился.
– Ну, давай по порядку. Во-первых, мы с тобой молодцы!
– Молодцы, я это и так знаю!
– Подожди, не перебивай. Молодцы, потому что мы любим друг друга, и еще у нас есть Рикки. Но стоит смотреть в будущее широко открытыми глазами. Дом у нас есть?
– Есть, – подтвердил Иван, не понимая, к чему клонит жена.
– Вот. Правильно. Дом есть. Семья тоже есть. Опыт жизненный есть?
– Есть, – снова согласился муж.
– То-то же, опыт есть. А передать его кому? Умрем, и опыт вместе с нами!
– Белочка моя, какое умрем? Мы еще так молоды!
– Пока молоды! Не успеешь оглянуться, а впереди пенсия и одинокая старость. Понимаешь, к чему я?
– Догадываюсь! – сердито ответил Иван.
– Короче, не хочу кота мучить…
– Какого кота?
– Которого за хвост тянут, и сразу, Ванечка, в лоб – давай ребеночка усыновим!
– Какого ребеночка, Арника, тебе Рикки мало? – Иван рассердился не на шутку.
– При чем здесь Рикки? Девочку, крошечную. Благое дело!
И Арника пустилась в долгий рассказ о том, как она хочет стать мамой, только не биологической, а совсем иной, мамой, которая родила сердцем. Арника говорила и говорила, старясь не обращать внимания на побледневшее лицо мужа, которое не спасали желтым светом даже фонари, она пыталась не смотреть на брови, карабкающиеся по лбу к самой линии роста волос. Арника старалась одним махом высказать все, лишь бы муж ее понял и согласился. Иван, молча, слушал свою жену, не перебивая ее, и это уже было хорошо, но в тоже время он и не кивал головой в такт ее словам, как это бывало раньше, когда Арника рассказывала мужу о своем новом увлечении.
– Ну, не знаю, Арника, – выдохнул Иван, когда девушка закончила свои душевные излияния, – не знаю!
«Сердится, – подумала Арника, – бесспорно. Иван всегда, когда сердится вместо привычного „бельчонок“, зовет меня по имени!» – и опустила глаза на мокрый асфальт. Потом она перевела взгляд на Рикки. Волк внимательно слушал долгую взволнованную речь, а теперь пилил ее сузившимися глазами. «Черт побери! – расстроилась Арника. – Волк – и тот не согласен. Вот мужики,
