не рассказывать; борьба с В., за которым стал бы весь штаб со своим главным начальником во главе, не по моим силам; напротив, нужно постараться как-нибудь смягчить его раздражение против меня, чтобы, по крайней мере, не иметь его в числе своих недоброжелателей. Затем следует мне употребить все усилия хоть для виду сойтись с Челокаевым и оставаться в округе, а иначе я окончательно вызову неудовольствие самого князя, который очень не любит, если какая-нибудь его идея встречает противодействие, а он, очевидно, желает, чтобы я оставался в округе, из простого ли каприза или в самом деле думая, что я могу там быть особенно полезным. Затем время-де возьмет свое, и штаб и В. о настоящем деле и обо мне забудут; явятся другие случаи, другие люди, уже, быть может, в мою пользу, и я могу все еще попасть на дорогу к хорошей карьере, которую он, Потоцкий, мне от души желает. «А в виде вступления на предлагаемый путь смягчения В., – прибавил он, – я придумал пригласить вас обоих сегодня обедать, чтобы за стаканами доброго вина произвести по возможности некоторое благоприятное впечатление на сего господина».
Поблагодарив Потоцкого за такое ничем не заслуженное расположение, я обещал последовать во всем его наставлениям, а в три часа явиться к обеду.
Обед выбором блюд и вин изобличал в Потоцком тонкого гастронома. В. был в отличном расположении духа, особенно после двух-трех рюмок старого кипрского вина и после весьма тонко отпускаемых ему хозяином комплиментов, вроде того, что князь был-де изумлен решимостью и самоотвержением В., что весь город только об этом и говорит, что большинство даже обвиняет его за такое рискование собой, ибо такими офицерами нельзя жертвовать без крайней надобности и т. п. Речь велась попеременно на русском и французском языках. Исподволь Потоцкий свел разговор и на меня, вызвав уже немного осоловевшего В. на откровенности. Он с видом некоторого покровительства повторил уже известные мне отзывы, что я замечательно смелый и как бы среди горцев выросший наездник, что мое знание туземных языков и местных обстоятельств – вещи весьма полезные, но что нельзя же молодому человеку, в маленькой гражданской должности состоящему, лезть в авторитеты, да еще по военным вопросам… Заметно было, однако, что В., довольный достигнутым результатом, то есть устранением всяких дальнейших попыток к осуществлению моего предположения и низведением его на степень брошенных забвению дел, терял дальнейший интерес и едва ли бы стал еще задаваться какими-нибудь враждебными против меня замыслами.
После его ухода Потоцкий выразил удовольствие результатом обеда. «В., очевидно, считает все дело поконченным и через несколько дней забудет о вашем существовании, чего только и следует желать, ибо от кого нельзя ожидать себе ничего хорошего, нужно сделать того для себя безвредным». Ходячий мешок житейской премудрости был этот тонкий воспитанник иезуитской школы…
Распростившись с Потоцким, обещавшим мне полное содействие,
