сошлись с Дзержинским, который пригласил меня помогать ему, – рассказывал Филиппов все на той же Гороховой улице, только уже на допросе. – Дело было при самом основании Чрезвычайной комиссии на Гороховой, когда там было всего четверо работников. Я согласился и при этом безвозмездно, не получая платы, давал все те сведения, которые приходилось слышать в кругах промышленников, банковских и отчасти консервативных, ибо тогда боялись выступлений против революции со стороны черносотенства»[29].
Взамен за безвозмездные сведения Алексей Фролович становится по-настоящему влиятельным в стране человеком. На основании его докладных записок готовится декрет о национализации банков, при участии Филиппова распродавался русский торговый флот.
Какие неофициальные доходы имел Алексей Фролович от своего сердечного сочувствия большевикам, неведомо, но известно, что у него была большая квартира в Москве, и огромная квартира – часть ее он сдавал шведской фирме – в Петрограде на Садовой улице. Кроме того, вопреки национализации банков, продолжал работать и банк Филиппова.
Любопытно, что эти признания Алексей Фролович Филиппов сделал, будучи уже арестованным Моисеем Соломоновичем Урицким. Причем не сразу… Дольше, чем тайну своего секретного сотрудничества с Дзержинским, Филиппов хранил только секрет своей национальности. Сотрудники Моисея Соломоновича Урицкого считали Филиппова черносотенцем, а он был евреем-выкрестом[30]. Впрочем, об этом мы еще расскажем, когда будем говорить об убийстве Володарского.
Разумеется, далеко не все сексоты Дзержинского обладали скромностью Филиппова, не все столь же успешно выдерживали испытание безграничной чекистской властью.
Известно, например, что самозванный князь Эболи де Триколи, ссылаясь на свое сотрудничество с ЧК, открыто грабил посетителей ресторанов.
Но Феликс Эдмундович – надо отдать ему должное! – жестоко расправлялся с такими ослушниками.
«В последнее время количество трупов повысилось до крайности, – писал в те дни Исаак Эммануилович Бабель[31]. – Если кто, от нечего делать, задает вопрос – милиционеры отвечают: «убит при грабеже».
В сопровождении сторожа я иду в мертвецкую. Он приподнимает покрывала и показывает мне лица людей, умерших три недели тому назад, залитые черной кровью. Все они молоды, крепкого сложения. Торчат ноги в сапогах, портянках, босые восковые ноги. Видны желтые животы, склеенные кровью волосы. На одном из тел лежит записка:
«Князь Константин Эболи де Триколи».
Сторож отдергивает простыню. Я вижу стройное сухощавое тело, маленькое, оскаленное, дерзкое, ужасное лицо. На князе английский костюм, лаковые ботинки с верхом из черной замши. Он единственный аристократ в молчаливых стенах.
На другом столе я нахожу его подругу-дворянку, Франциску Бритти. Она после расстрела прожила еще в больнице два часа. (Здесь
Дело «Каморры народной расправы». Архив УФСБ РФ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. Д. 30337. Т. 5. Л. 82.
Алексей Фролович Филиппов родился в 1870 году в Могилеве в семье еврея-кантониста, служившего швейцаром в женской гимназии, и кухарки. Тем не менее это не помешало ему окончить юридический факультет Московского университета и стать видным журналистом и финансистом.
Не ясно, работал ли уже Исаак Бабель в ЧК или устроился туда позднее, уже в марте 1918 года.
