«Пресловутый аморализм, который издавна и незаслуженно приписывается многим комедиографам, поэтам и прозаикам Реставрации, – результат смешения объекта их творчества (нравов эпохи) и позиции художника».[106]
В XX веке творчество и личность А. Бен были реабилитированы. Любопытно, что в период «пробуждения Африки» и создания на месте европейских колоний самостоятельных африканских государств «Оруноко» издавался, например, в Гане, с соответствующим духу времени и ситуации предисловием.[107] В англоязычных странах ее книги периодически переиздаются, а ее творчество внимательно изучается «беноведами»,[108] внимательно отслеживающими все извивы ее жизненного пути.
Подводя итог знакомству с личностью А. Бен, нужно признать, что ее следует отнести к той сравнительно немногочисленной для раннего Нового времени категории женщин, которую американский историк Н. З. Девис назвала «женщинами у обочины».[109]
Эпоха Просвещения
Обстоятельства времени
Характеризуя духовную жизнь европейского общества XVIII века, нередко употребляют такие словосочетания, как «век Просвещения», «век Разума», «век рококо» или «галантный век». Каждое из этих определений приоткрывает черты, свойственные той или иной стороне общественной жизни рассматриваемого периода. В частности, при упоминании о «веке рококо» предполагается, что речь идет о стилевых особенностях искусства (высокого и прикладного), а также о проявлениях бытовой культуры, включающих в себя манеру держаться, особенности межличностного общения, – то, что объединяется понятием «поведенческие практики».
Визуально портрет времени воспринимается через образ приятной моложавой дамы, кокетливо смотрящей на зрителя, отложив в сторону книгу, нотную тетрадь или перо, а на память приходят цветаевские строки: «Писали маленькие книги для куртизанок – филозофы». Облик времени ассоциируется с чем-то женственным, немного чувственным, немного сумасбродным. Поистине, «на протяжении всего XVIII столетия существовал своего рода культ женщины – сначала галантной дамы, любовные авантюры которой составляли суть ее жизни, а затем, и помимо этого типа, “чувствительной души”».[110]
Казалось бы, как эту легкомысленную галантность можно связать с овладевшим обществом увлечением философией, научными изысканиями, утверждением новой (ньютоновской) картины мира – всем тем, что составляет суть Просвещения? Точкой отсчета этого периода условно считается 1689 год, завершивший революционный процесс и открывший этап формирования конституционной монархии, а через полвека – Великого промышленного переворота (промышленной революции, индустриализации) в Англии. Завершающим аккордом стало начало Великой французской революции. Общим для ученых изысканий просветителей, беззаботных поведенческих практик аристократических либертенов-вольтерьянцев и изысканно-легковесных
См. например:
