кружились до тех пор, пока не повалились наземь, запыхавшись. Белый полотняный чепчик Кьяры сбился на затылок, волосы цвета гречишного меда выбились на волю и перепутались, Ставрос домахался руками до того, что лопнули шнурки, которыми крепились рукава его котты, Амадей во время последнего кульбита так дрыгнул ногой, что его башмак улетел куда-то в небо – словом, танец удался.
Потом они со всех ног бежали обратно на постоялый двор; пережитое чудо опьянило их, сблизило и соединило нерушимыми узами.
На следующее утро семьи Тавма и Вермис уехали. Амадею ночная вылазка сошла с рук, а вот брату с сестрой пришлось за нее ответить, но поскольку в дороге детей особо не накажешь, они легко отделались.
На этом, мой любезный читатель, мы оставим нашего героя взрослеть и набираться опыта в «Копченом хвосте». Амадею еще многому предстояло научиться, его ожидали горы грязных котлов и тарелок, ему надлежало встретить и проводить сотни гостей из самых разных краев королевства. Его будут пытаться переманить к себе на службу какие-то подозрительные господа из Аль-Джелы, и только заступничество Живоглота спасет мальчика от похищения. После этого случая Горча начнет учить Амадея использовать нож не только на кухне. Его полюбит как родного внука заболевший в дороге ученый из той же Аль-Джелы: старик был вынужден надолго задержаться на постоялом дворе, и уход за ним был поручен Амадею. Эти несколько месяцев заменят мальчику годы, не проведенные им в школе. Поваренка-слугу из «Копченого хвоста» многое ожидает и, к счастью, больше хорошего, чем плохого. Лето сменится осенью, осень уступит зиме, зима растает перед весной, а весна вырастет в лето. И это повторится не один раз, прежде чем для Амадея придет срок покинуть место, куда он пришел, чтобы спокойно повзрослеть.
Глава четвертая, в которой наш герой покидает дом госпожи Стафиды и отправляется навстречу судьбе
Прошло шесть лет со того дня, когда Амадей впервые перешагнул порог постоялого двора госпожи Стафиды. В самом «Копченом хвосте» мало что изменилось, разве что гуще стали заросли ягодных кустов в саду, да плющ совсем затянул южную стену. Хозяйка почти не постарела, так, немного подобрела и стала иногда позволять себе поспать после обеда. Горча вовсе не изменился, Живоглот тоже оказался не по зубам времени.
А вот Амадей вырос, больше в высоту, чем в ширину, однако же сил набрался немалых; ему это было пока невдомек, но он становился очень хорош собой – какой-то потусторонней красотой ожившей мраморной статуи. Год назад у него сломался голос и вместо мальчишеского тенора образовался весьма приятный баритон. Благодаря помощи ученого из Аль-Джелы Амадей не только прекрасно читал и писал, а еще знал основы натурфилософии, риторики и арифметики; что касается книги стихов, с которой началось его обучение чтению, он помнил ее наизусть. И не только ее – уезжая, старик оставил мальчику все свои книги. Там были и стихи – непохожие на те, что бережно хранил Горча, однако их Амадей помнил не хуже, чем рецепты ки Стафиды.
Когда наступили гнилые осенние недели, «Копченый хвост» погрузился в тишину, приправленную шелестом дождя и треском хвороста в печке.
