я сейчас тебе его покажу?
Тетка посмотрела на нее с недоумением. Вроде еще и не выпили как следует…
– Это все из-за тебя! – Чигавонина вдавила сигарету в пепельницу, – Найдите, блин, на «Румбе» своих друзей! И подруг, и товарищей по несчастью, и бывших мужей и любовников, а также беглых алиментщиков!
– Ты что, – догадалась тетка, – его на сайте знакомств обнаружила?
– Ну, наконец-то, – усмехнулась Надька, – дошло. Представляешь, Танюх, и этот туда же, желает познакомиться.
Тетка так и застыла: рюмка в одной руке, огурец – в другой.
Надька пощелкала у нее перед глазами пальцами:
– Включай мозги-то! Надо же что-то делать.
Скальпель, то есть, логин! Зажим, то есть пароль! Тетка молотила по клавиатуре со скоростью заправского хакера. И буквально через пару минут на экране высветилась Сашкина до слез знакомая физиономия.
Надька не соврала. Годы Епифанова явно пощадили. Как, впрочем, это обычно и бывает, когда дело касается мужчин. Эти гады-годы к ним более милостивы, чем к нам, бабам. Ветерком пройдутся, дождичком прольют, солнышком просушат – и ничего, почти как новенький. А может, даже и лучше. Уверенность появилась, осанистость, лоск. Только вот борода непривычная. И усы. А взгляд все тот же, сладко-обволакивающий.
– Вот он, – всхлипнула Надька, – жених!
– Не реви! – сказала тетка, – разберемся!
– Ты лучше почитай, что он о себе пишет! Писун, блин.
Тетка открыла Епифановское досье и углубилась в чтение.
«Честен, прямолинеен, груб. Активен, агрессивен, вероломен. Нахален, страстен, рьян. Заботлив, нежен, обходителен. Застенчив, печален, угрюм. Циничен, артистичен, приставуч. Послан, брошен, забыт. Свободен, настырен, нагл. И все это в зависимости от направления ветра, времени года и часа суток. Короче, со мной, подружка, не соскучишься. В женщинах ценю чувство юмора и трехзначный, как минимум, „IQ“. Отсутствие последнего легко переживаю и довольствуюсь тем, что есть. Свободно изъясняюсь на трех языках, один из которых „феня“. Легко перехожу от витиевато-образных выражений на короткие междометия и горловое урчание. Остро чувствую фальшь в любых ее проявлениях, не терплю снобизм, пессимизм и трендизм. Пеку блины, жарю картошку, а к мясу, вообще, никого не подпускаю. Люблю кормить, поить и любоваться. В хороших руках отогреваюсь и сам излучаю тепло. И только попробуй мне подмигнуть! На все остальные знаки внимания отвечу с благодарностью».
– Недурно, – удивилась тетка, – кто бы мог подумать.
– Да уж! – согласилась Чигавонина, – раньше он только одним местом хорошо соображал.
Надькино лицо неожиданно скривилось и покраснело. Из глаз полились частые мелкозернистые слезы.
– Не реви! – тетка вынула из кармана платок и протянула Надьке, – хочешь, я тебе его отсюда достану?
Надька хлюпала носом, комкая в руках бесполезный платок.
– Чего молчишь? – не выдержала тетка.
– Да боюсь, я Тань, –
