моих соснотовидных (сосёночных) попугаев выделяется Афанасий Степанович. У него одна нога. Каждый, близко знакомый с Афанасием Степановичем, убеждён, что вторую ногу Афанасий Степанович отгрыз себе сам. Может, на спор. Может, просто так.
Такой он вот человек – попугай. Ко мне относится хорошо.
Сегодня Афанасий Степанович поразил меня филигранным изображением звука разлетающихся городков. Я тут завел моду – играть в городки с приятелями. Возможность замахнуться и бросить дубину в сторону родных – это приятная редкость в городских условиях. Афанасий Степанович щелкал так, что я потянулся с балкона смотреть: кто?! без меня?! Подождите! Чуть не навернулся.
Спустился к утреннему кофе. Поорал на собравшихся, побегал вразвалку туда-сюда, заложив руки за спину. Стал жрать печенье, крутя головой.
Афанасий Степанович смотрел на меня из ветвей. Тоже печенье любит.
– Нет, Кеша! – сыпя печенье на жабо, вещал я. – Сто миллионов долларов не сделают тебя ближе к Богу! Но! Не расстраивайся! Но! Сто лимонов сделают тебя ближе к кладбищу! К такому шикарному кладбищу, что туда Христос приходит собирать цветы для букетов бедным детям. Так что, в принципе, твоя идея быть пенсионером и работать – она перспективная такая! Веники, тапочки, сколачивание ящиков… а там и сотня миллионов…
Вмешался Вавилоний Джонович. Сказал:
– Дядякеша! Это камчадальская фишка: купить себе «Ладу-Калину» и с этого момента считать, что Александр Македонский умер в нищете. Мы ценим только то, на чем сидим, что можем бить и что можем пропить за неделю. Семью любим. Уолл-стрит не для нас! Наш стартап – повстречать в тайге раненого почтальона…
И покивал.
Вавилоний Джонович больше всех перенял у Афанасия Степановича.
Страсти
Вот, к примеру, общение с эмоционально богатыми людьми. Ну, у которых всё кипит, переливается и горит огнём в глазах. Открываешь им дверь, и тебя отшвыривает к стене волной чувств и страстей. Сползаешь спиной по пальто, а тебя накрывает вал переживаний. И это если эмоциональные гости трезвые пришли. В противном случае дверь сносит с петель, как только они во дворе нарисуются, искря, озонируя ночь и фонтанируя репликами.
Мне с такими людьми трудно. «Передайте мне рыбу, пожалуйста!» – а у самого волосы дыбом и вилка в руке дрожит. Трудно с такими. Но в последнее время обратил внимание, что если смотришь в пятидесятый раз «Унесённые ветром» и, соответственно, в пятидесятый раз видишь горящую Атланту, то уже и не очень жарко тебе.
– Какую вам, мать, рыбу?! – орёшь в ответ так, что изо рта летят лук, куски селёдки и малосольных огурчиков. Перегибаешься через стол к спрашивающему. Желательно при этом дубасить рукояткой ножа по столу. – Какой вам, говорю-слышь, рыбы?! Стерлядки, да, стерлядки?!
И над головой лампочка так – «дзынх»…
– Это было в Чили! – продолжаешь орать и дубасить. – Мы получили приказ адмиралтейства взорвать свой крейсер! Понял? Да?! Динамит! Я в белом кителе! На мостике!
