не пишет. Наверное, купила их казна заодно с трюмо Петра Великого. И из шестой главы Гоголь пассаж про музей решительно вычеркнул. Чего там старое ворошить?
Поэтому версию, что идею «Мёртвых душ» подсказал Пушкин, Гоголь не отрицал, а напротив. Пушкин придумал всё! Пушкин, господа! Пушкин!
Опрощение
Какое счастье, какое облегчение испытывает заплаканная женщина, когда понимает, стоя у зеркала, что не морщины это у неё на лице, а следы от чужих вельветовых штанов, на которых она так качественно выспалась у бассейна.
Это не встреча сокурсников была, а какой-то, исусиоборони, панкратион…
Откуда у людей столько прыти, хотелось бы мне узнать?! Откуда столько жизнелюбия? Ходили буквально по краю!
Обратил внимание на тенденцию, начавшую распространяться среди моих знакомых. Опрощение – имя ей. Но какое-то странное это опрощение.
Я могу понять и принять ситуацию, когда мы, босые, в домотканой простоте, идём дымчатым утром, шумно грызя репчатые луковицы, по росной траве на покос, неся на плечах умело оббитые литовки. Бабы наши шустрят перед немцем-управляющим, привставшим в бдительности на дутом тарантасе, поют, сгребают в тугие лохматые увязки снопы, носят нам квасы всяческие в щербатых крынках, счастливо охнув порой, утицами ныряют в рожь – рожать и пуповину перекусывать под тяжкий шмелиный гул.
Или вот мы, поскидавши тесноватые пиджаки, враскачку бичевой идём, тянем хлебную баржу, оступаясь в рыхлом, с прозеленью, волжском песке. Ой-да-да-ой-да! Распляли-ы-ы мы-ы бярозу, распляли-ы-ы мы кудряву! От-наддай! От-наддай! А на барже самоваром вскипает богатей, лается и бесчестит наше обчество… Знай себе бреди, надрывая жилы, член правления!
Такое вот я могу понять в плане возврата к естественности. Закинул айфон в соминый омут, неловко подпрыгивая на одной ноге, стянул с себя ботиночки с капризной перфорацией, рванул махом с шеи галстук, и вон уже бежишь, счастливо хлопая себя по мускулистому телу, к свиноферме, где ждёт тебя новая жизнь. Крутенько присолил крупной солью горбушку аржаную, увязал в тряпицу, идёшь на конюшню баловать Заседателя.
А тут со знакомыми творится не пойми что…
Третьего дня сломалась у меня кофейная машина. Полагаю, что от натуги изошлась. Полюбовался на умершую любимицу (см. блоковское «красивая и молодая»), упал лицом в ладони.
По дому залязгали запоры, застукали ставенки, кто-то счастливо спрыгнул со второго этажа – и зигзагом к забору. Всем известно, что без дозы кофеина по утрам я особенно как-то взыскателен к окружающему миру, начинаю в тягостной ломке задавать всякие неожиданные вопросы, гоняюсь со счётами по помещениям, наматывая на свободный кулак чьи-то русые тугие косы и наступая на кальсонные завязки.
Реанимация кофейной машины ни к чему не привела. Хотя был момент, когда казалось, что всё, заработала, судя по нутряному хрусту и вспыхиванию индикаторов. Ан нет!
