автобус —да, ты здесь. Куда же без тебя…
Я казался грязным от лишней прямоты.
Мы говорили, а снег не таял,
он тихо падал за окном, и ты
так часто отвлекалась.
У меня кости трещат от разрядов.
Капают в землю молнии с рук.
Мои глаза болят от единственного взгляда.
Я коснусь тебя лишь однажды и вдруг…
Казенный дом – и в свете отражений
мимо меня идет твое пальто.
Я ушел, но улицы в хаосе брожений
цветом твоей кожи окрасили бетон…
Фонтан воды из моего смеется горла.
У меня отколоты левая рука и нос.
Мы с тобой всегда ходили голыми.
Именно такими в мрамор нас заключила ночь.
– Всеволод, вы вообще слышите, что я вам говорю?! Может быть, вы выйдете наконец?
– Извините, Лариса Петровна. Да, я выйду – извините.
Сева принес Марине ворох стихов. В ответ она замолчала, даже перестала шутить. Садились рядом они редко – только два раза в неделю. Потом она принесла стихи и молча вернула. И Сева с готовностью сделался мрачным. В течение очередной пары не проронили ни слова. «Что я здесь делаю?» – вертелось в голове. Обернулся на нее не без злости:
– Посмотреть на меня хотела? Ну вот – посмотрела!..
Сева ставил точку.
– Мне очень понравилось, – вдруг произнесла она.
– Как же я тебя пойму, если ты ничего не говоришь? – пролепетал он тут же.
На следующий день Сева предложил Марине вместе пойти на день рождения к его другу. Она согласилась. День рождения закончился тем, что он пел, а все сидели вокруг полукругом. И Марина была среди них. А потом он ее провожал. Но поцеловал только на следующий день. А потом они сидели рядом уже на всех парах. Их сближение нарастало каждый день. Они и сами знали, что остановиться невозможно. А возможностей для уединения было не так много. Они постоянно шатались в поисках места, где останутся одни.
Закончилась сессия после первого курса – и все время вдруг оказалось в их распоряжении. Сева устроился работать грузчиком у предпринимателя, державшего неподалеку от общежития лавку с мороженым. Утром к этой лавке нужно было подогнать холодильники с товаром, вечером – отвезти их обратно на склад. Склад – в двухстах метрах.
Он просто физически не мог оторваться от Марины. Жаркое лето их сжигало, все свободное время уходило друг на друга – и его все равно было чудовищно мало.
В двенадцатом часу ночи Сева вернулся в свою комнату на девятом этаже, из которой неделю назад разъехались его соседи, – а там, укрытая тонким покрывалом, полностью обнаженная, чутко спала маленькая светловолосая девушка. Час назад он оставил ее здесь, чтобы отправить в надежное место набитые пестрым мороженым холодильники. Он принес с собой большой брусок пломбира. Его нужно было сейчас съесть, потому что холодильника в комнате не было. Но она спала. Спала на разложенном уже много лет назад большом диване, кочующем из комнаты в комнату, стоящем на деревянных подпорках и застеленном грязно-изумрудным
