с намёком: «Но ты же…»
Ты лениво потягиваешься и зеваешь: «Обо мне не будем… Не будем… Потому что даже я перед тобой, как школьница… Ты говоришь „а“… Я же тотчас ложусь… В этом что-то есть нездоровое. Как ты считаешь?»
«Ничего не считаю», – обиженно говорю я.
«Но-но! Только не дуться!»
«Хорошо, – встаю на ноги и с удовольствием потягиваюсь тоже. – Тогда – иди в ванную. Ждет тебя».
«Неужели, – ты притворяешься удивленной, и глаза от этого становятся еще больше, – и водички налил?»
«А как иначе?!»
«Наверняка, остыла… Ты же не мог знать, когда проснусь».
«Только-только налил… Неоднократно менял».
«Господи, есть ли в мире еще один столь заботливый мужчина!»
Ты лениво продолжаешь потягиваться. Тебе явно не хочется принимать вертикальное положение. Наконец, встаешь, с тебя спадает одеяло и…
Я уже опять готов!
Ты направляешься в сторону ванной. Я тебе в след: «Может, чудненькая моя, вместе?..»
«Но-но! Ишь раскатал губёшки-то! Меру надо знать – во всем… В сексе – тем более. Пресытишься и бросишь. И не вспомнишь ведь».
«Какой секс?! – притворно восклицаю в ответ. – Я лишь предложил вместе поплескаться».
Ты хохочешь: «Знаю я тебя и твои „плескания“. Не совращай молодую и слабую бабу. Не хорошо!»
Ты скрываешься в ванной, и оттуда слышится твой голос: «Эй, ямщик, не гони лошадей! Мне некуда больше спешить…»
Глава 8
Ненаглядная моя!
Любить – легко. Труднее стать любимым,
Когда безумно щедр и жертвуешь собой.
М-да… Что-то к стихоплетству потянуло. К чему бы сей знак? Не скажешь? А?.. Я?.. А откуда мне знать-то, ненаглядная моя! Ведать бы всё наперёд, то… А! Снова могу уйти в умствование, потому и сдерживаю себя.
Тормознуть всегда не вредно
Коль видишь бруствер пред лицом.
Вот! Снова…
Ты появилась – разгоряченная, полная эмоций и страстей, розовощекая и улыбчивая, с распущенными волосами, в которых я так обожаю купаться, – без предупреждения. Поистине: как снег на голову.
Экспромт то был? Твоя минутная слабость и ты поддалась зову сердца иль души?
В тот момент мне так и показалось. Но ныне, по прошествии большого отрезка времени, уже так не думаю.
Ты, ясно, ничего не знала, и знать не могла, хотя с тобой разговаривал по телефону вчера, в середине дня, и не обмолвился ни словом. Намека не было.
Ты, видимо, по вибрации моего голоса, хотя разговаривал внешне совершенно спокойно и даже с напускным равнодушием, почувствовала неладное. Встревожило тебя что-то…
Тревога гонит в путь далекий,
Источник где сокрыт её.
Ты шумно, как ураган, ввалилась в мой кабинет. Ты плюхнулась
