нет. Все хватит объедаться – остальное мое. Что нет? Тебе тоже надо? Ты больше моего слопала и еще хочешь? Где совесть, дочь?
Под шумок ложка за ложкой – тарелка пуста.
– Ух я наелся! – похлопал себя по животу. – А ты? Еще хочешь? Да нам тебя не прокормить. Мама, неси добавки.
Тома не верит:
– Сам что ли съел?
– Дочь, нам не верят – пойдем дуться.
– Ей надо спать.
– На диван нам можно лечь?
– Сначала разденься.
Мне кажется моя дочь умом и сообразительностью намного превосходит своих сверстников. И наблюдательностью. Она с одного взгляда определяет в каком я бываю настроении и подстраивается – вместе грустим, вместе балдеем. Готов поклясться всеми богами, что в этом маленьком тельце живет душа взрослого человека. Хотя безграничная энергия доказывает, что это все-таки ребенок.
Именно эта самая энергия, выплеснувшаяся при моем появлении, делает Настин сончас невозможным – ей хочется прыгать и скакать. И висеть вниз головой в моих руках…
– Ага, сейчас, – кивает Тома предостерегающе. – Мы только поели.
Маленькая бедокурка никак не хотела лежать под одеялом и слушать сказку про влюбленного летчика, который прямо из самолета рвал на облаках цветочки для ее мамы. Ей самой хотелось летать самолетиком в моих руках – она и ручки раскинула и похоже гудит: ну, просто маленький-маленький истребитель.
Мы немножечко полетали, в окно посмотрели на двор занесенный снегом и, наконец, оказались на диване.
– Жил-был на свете Дед Мороз. Елку с игрушками Насте принес.
– Кстати, елка ребенку с тебя, – Тома уже в кресле с семечками.
– «Если ты сосчитаешь всех зверят, которые на елке висят, я исполню твое желание», – сказал Настеньке Дед Мороз. Давай посчитаем.
Дочь тут же выпростала ручку из-под одеяла.
– Зайчиков сколько на елке – три? Значит, три.
Мы загнули Настеньки три пальчика.
– Ежиков на елке три? Значит, три.
Мы загнали еще два пальчика.
– Ой, не хватает! А где же третий? Доставай вторую ручку – будем на ней считать.
Дочь хитро улыбается, головой мотает, ручку не достает.
– Ах так! Ты нарушила сказку. Я обиделся и с тобой не играю.
Поворачиваюсь набок и смотрю на Тамару.
– Обрати внимание, – говорю ей, – как стремительно растет наш ребенок. Ей уже мало идти в русле рассказа, она по своему усмотрению меняет сюжет. Вот чем она сейчас занимается?
Тома встает на цыпочки и заглядывает через меня на дочь.
– Пальчики свои рассматривает. Скоро уснет. Ты лежи, не шевелись.
– Как живешь без меня, жена? – шепчу я.
Тома укоризненно цокает языком – тихо, мол, ребенок засыпает.
Минут через десять я встаю, одеваюсь. Настя спит –
