style="font-size:15px;"> – Фрау Кампе. И она не моя подруга… – у рта, неожиданно, залегла жесткая морщина, – она работала надзирательницей в лагере, где я сидела… – священник тоже встал:
– Простите меня, пожалуйста… – Грета отмахнулась:
– Ничего страшного. В Шварцвальде она должна к оккупационным властям явиться, и она явится. Просто позаботьтесь о ней, на ее пути… – святой отец кивнул: «Обязательно».
На солнце было совсем жарко, Грету разморило:
– Двадцать первое мая… – женщина зевнула, – три недели дорога заняла. Надеюсь, Гертруда дома, родителей увидела. И я завтра буду дома… – до родного города, Киля, Грете оставалась всего пара десятков километров.
До войны горожане ездили в Нойхаус на выходные. Деревенька стояла недалеко от моря, на тихом притоке Эльбы, речке Осте. Грета подумала, что могла бы и быстрее добраться до Киля:
– Но тогда бы пришлось в Гамбург заходить, тратить деньги. В городе не переночуешь… – она подозревала, что от Гамбурга осталось немного. В Шверине, кроме продуктов, американцы снабдили ее небольшим пособием, в рейхсмарках. На купюрах стоял лиловый штамп армии США. Грета поняла, что цены взлетели вверх:
– Я в последний раз в магазине была пять лет назад, Иоганну в дорогу провизию покупала. Может быть, он в Киле, ждет меня… – Грета не хотела думать, что на возвращение мужа надежды мало:
– Все равно, – разозлилась она, – в Киле я обращусь в Красный Крест и поеду его искать. В Данию, в Швецию, куда угодно… – она провела рукой по зеленой, свежей траве:
– Славное лето на дворе… – тело пронзила тоска, – все цветет. Мне осенью тридцать семь, и я в лагере три зуба потеряла. Хорошо, что не впереди… – Грета вспомнила клумбы в городке охраны, в Равенсбрюке:
– Говорили, что Гиммлер настаивал на цветах в палисадниках, на черепичных крышах. Чтобы все было, как дома. Гиммлер на крысу смахивал… – при визитах рейхсфюрера в лагерь, серую массу женщин выстраивали на огромном плаце:
– Он к нам не подходил, но лицо я хорошо рассмотрела… – мельница стояла на крохотном островке, у берега Осте. Протока, после дождей, поднялась. Вода почти касалась деревянного, влажного моста. Ласточки, щебеча, улетели. Грета прислушалась.
– Осталось немного, – сказал уважительный голос, с берлинским акцентом, – не думаю, что попадутся еще патрули. Документы надежные, как мы убедились. Передохнем, направимся в место рандеву… – Грета сидела в палисаднике, кусты надежно отделяли ее от мостика:
– Здесь нет никого, – до нее донеслись шаги, – место заброшенное… – Грета, очень осторожно, придвинулась ближе к жасмину. Она мгновенно узнала его лицо:
– Он в гражданской одежде, сбрил усы, но это он. Пенсне он не снял… – его сопровождали двое мужчин, тоже в штатских костюмах, но с военной выправкой:
– Рандеву… – Грета дождалась, пока они исчезнут внутри мельницы, –
