поистине христианское милосердие и сострадание к людям. Неверие в Бога в нем совмещалось с любовью к людям – выходит так?
– Это интересное явление. Я, как любой человек, с ним знаком и думал об этом.
И вот я думаю, что, если хотим понять, что к чему, мы должны поместить это явление в контекст. Нам должна быть известна «история болезни», «бэкграунд»: что там, в корнях? Не стоит рассматривать эту «атеистическую праведность» автономно, – дескать, это вспышки
доброй человеческой натуры. Неправильно извлекать этих праведников без веры из той среды, в которой они живут. Погрузив их в законную среду, мы обретем для себя очень много ответов.
Например, пытаясь понять корни «советской праведности», т. е. праведности советской эпохи: жертвенности врачей или комсомольцев-метро-строевцев, смелости летчиков-полярников – мы вынуждены будем сказать, что она появилась не на пустом месте. И если вспомнить ее исторический контекст, мы должны будем понять, что это по сути – квазихристианский проект.
Во-первых, предки, деды и прадеды советских людей (в массе своей – крещеные) в течение многих поколений принадлежали к византийской православной традиции, причем в ее русском варианте, который отличается именно аскетичностью и жертвенностью. Без аскетического идеала Древней Руси подвиги советского человека были бы просто невозможны! Граждане «первого в мире атеистического государства» часто были практически христианами, если можно так говорить, не зная имени Того, Кто дал им силу, Кто заложил в историю нашей страны и нашего народа этот импульс.
У этой «атеистической праведности» есть свои истоки – какие-то молившиеся бабушки, расстрелянные священники, бывшие чьими-то дедушками или прадедушками, какие-то праведные монахи, затерявшиеся в шестом или седьмом поколениях, но никуда не исчезнувшие, – ни из памяти Бога, ни из нашей крови.
Кому-то, может быть, попался на жизненном пути прекрасный преподаватель вуза, который из хулигана и оболтуса сделал выдающегося ученого. И только поинтересовавшись историей жизни этого гениального преподавателя, воспитавшего великие кадры для науки, мы узнали бы, что он или сам был христианином, или принадлежал к христианской традиции, своей жизнью транслируя веру в души учеников, совершая тем самым свой незаметный подвиг (таким мирским подвижником был, например, профессор Алексей Фёдорович Лосев).
У каждого такого святого явления есть свой «бэкграунд». Мы не можем представить себе такого праведника, например, в ацтекской культуре – там, где пили кровь и наслаждались зрелищем человеческих жертвоприношений. Таких праведников там бы просто не было, потому что сам культурный фон не допускает такой праведности. Наш культурный фон позволял быть такой праведности, потому что это был христианский фон.
Чехов – тоже хороший пример. Ведь, вспомним, у него был очень верующий отец, создавший в своей семье «идеальный образ» воспитания, навязывавший детям веру своим родительским авторитетом. И тем самым поломавший всех своих
