ею, но она тут же сломалась. Он поковырял другими ветками, которых много лежало на земле, поколотил землю пяткой.
– Это камень, – возразила Ира.
– Сама ты камень, – сказал Толик, – слышишь, какой звук. Он пустой.
Всем стало ясно, что из-под земли на них глядит мертвая голова. Ира решительно взяла свое немного подсохшее платьице, надела его на себя:
– Пошли, Наташа, – сказала она, – наверное, дождь будет.
Горка посмотрел на небо. Из-под нависших над ними длинных ивовых ветвей небеса действительно казались словно бы темными.
– Надо его вытащить, – сказал упорный Шурик.
– Не надо ничего вытаскивать, – возразила Ира. – Мы пошли.
Толик с сожалением посмотрел на торчащий из земли предмет и сказал:
– Мне тоже надо к папке в «Сельхозтехнику».
Они все вместе пошли к оставленным на месте последней рыбалке вещам, к бидону с рыбкой, корзине и сандаликам Шурика. Горке по-прежнему казалось, что от ив кто-то смотрит ему в спину.
– На, возьми свой улов, – сказала Наташа, подойдя к бидону. Шурик засунул руку и взял засыпающую рыбку.
Они повернулись и пошли прочь. У того места, где в речку втекал ручей, дети разошлись: Толик с девочками пошли направо, а Горка с Шуриком – прямо.
Идти обратно было очень тяжело. Они садились на траву и подолгу отдыхали. Казалось, выше сил забраться на гору. Наконец, когда они забрались на самый верх оврага и сели, Шурик сказал:
– Зырь, как мы много прошли.
Сидя над оврагом можно было увидеть и дальний лес по правую руку, и слева большую реку, в которую впадала их маленькая речка, и церковную колокольню. Они встали и пошли к домам, Горке еще нужно было поливать огород.
Дома мама накормила его обедом. Потом она легла, поспала немного по своему обыкновению и пошла на работу. Горка взял бидон, наподобие того, что был у Иры с Наташей, и пошел поливать морковку, огурцы и все остальное в огороде. Для этого приходилось подойти к уличной колонке, набрать воды в бидончик, и нести в огород. Это было очень трудно, холодная вода выливалась, рука болела. Он по несколько раз останавливался, прежде чем доходил до огорода.
Сделав, что велели, мальчик вернулся к своему прерванному утром занятию. Он любил рисовать рыцарей, богатырей. Обычно Горка занимался этим на широком подоконнике. Там лежало все, оставленное утром: бумага, карандаши и мертвая муха, умершая то ли от голода и жажды, то ли от старости. Под бумагу он подкладывал книгу русских народных сказок, которую уже перечитал не однажды, она называлась «Сивка-бурка». И рисунки в ней ему очень нравились, путешествие по этим рисункам – стало его второй жизнью.
Время от времени он погладывал на окно, на другой стороне неширокой улицы расселись на электрических проводах в рядок вороны.
Потом пришел с работы папка. Сегодня он был трезвый, а потому скучный.
