И плеск чужой воды… Русские поэты и писатели вне России. Книга вторая. Уехавшие, оставшиеся и вернувшиеся. Юрий Безелянский

Чтение книги онлайн.

Читать онлайн книгу И плеск чужой воды… Русские поэты и писатели вне России. Книга вторая. Уехавшие, оставшиеся и вернувшиеся - Юрий Безелянский страница 27

И плеск чужой воды… Русские поэты и писатели вне России. Книга вторая. Уехавшие, оставшиеся и вернувшиеся - Юрий Безелянский Русские поэты и писатели вне России

Скачать книгу

вывел Савинкова под его собственным именем в своем романе «В розовом блеске». Несколько стихотворений Савинкову посвятила Зинаида Гиппиус.

      В стихах самого Савинкова было больше ницшеанства, чем лирики:

      Я, всадник, острый меч в безумье обнажил,

      И Ангел Аваддон опять меня смутил,

      Губитель прилетел, склонился к изголовью

      И на ухо шепнул: «Душа убита кровью…»

      Военные очерки Савинкова были превосходны, и, как заметил Питирим Сорокин, «почти каждый очерк – рисунок углем, сделанный рукой большого мастера».

      «Конь вороной» – и эпос, и сатира, и быль.

      «Конь вороной», как и «Конь бледный», написан в форме личного дневника. В «Коне вороном» записи белого полковника – Юрия Николаевича. В «Конармии» Бабеля – буйство красок и деталей, у Савинкова в «Коне вороном» стиль скупой, сжатый, лишенный каких-либо эффектов. Вот несколько примеров:

      «Я люблю простор широких полей. Я люблю синеву далекого леса, оттепель и болотный туман. Здесь, в полях, я знаю, знаю всем сердцем, что я русский, потомок пахарей и бродяг, сын черноземной, напоенной потом земли. Здесь нет и не нужно Европы – скупого разума, скудной крови и измеренных, исхоженных до конца дорог. Здесь – “не белый снег”, безрассудство, буйство и бунт».

      «…У меня нет дома и нет семьи. У меня нет утрат, потому что нет достояния… Я ко всему равнодушен. Мне все равно, кто именно ездит к Яру – пьяный великий князь или пьяный матрос с серьгой: ведь дело не в Яре. Мне все равно, кто именно “обогащается”, то есть ворует, – царский чиновник или “сознательный коммунист”: ведь не единым хлебом жив человек. Мне все равно, чья именно власть владеет страной – Лубянка или Охранное отделение: ведь кто сеет плохо, плохо и жнет… Что изменилось? Изменились только слова. Разве для суеты поднимают меч?

      Но я ненавижу их. Враспояску, с папироской в зубах, предали они Россию на фронте. Враспояску, с папироской в зубах, они оскверняют ее теперь. Оскверняют быт. Оскверняют язык. Оскверняют самое имя: русский. Они кичатся, что не помнят родства. Для них родина – предрассудок. Во имя своего копеечного благополучия они торгуют чужим наследием – не их, а наших отцов. И эти твари хозяйничают в Москве…»

      «…Человек живет и дышит убийством, бродит в кровавой тьме и в кровавой тьме умирает…»

      «…Да, “чорт меня дернул родиться русским”. “Народ-богоносец” надул. “Народ-богоносец” либо раболепствует, либо бунтует; либо кается, либо хлещет беременную бабу по животу; либо решает “мировые” вопросы, либо разводит кур в ворованных фортепьяно. “Мы подлы, злы, неблагодарны, мы сердцем хладные скопцы”. В особенности скопцы. За родину умирает горсть, за свободу борются единицы. А Мирабо произносят речи. Их послушать – все изучено, расчислено и предсказано. Их увидеть – все опрятно, чинно, благопристойно. Но поверить им, их маниловскому народолюбию, – потонуть в туманном болоте, как белорусский крестьянин тонет

Скачать книгу