солдат края, на дне души остается тот самый осадок, что не дает многим жить нормальной жизнью «на гражданке». Каждый из нас получает то, что заслуживает.
Долгие дни отделяли Маврина от возвращения домой, но он уже не чувствовал себя прежним человеком. Да и чувствовал ли он себя теперь? Казалось, что в тело впрыснули огромное количество новокаина. Иначе сердце просто разорвалось бы от постоянной тревоги за самого себя и за тех, кто рядом.
На склоне, ближе к вершине горы, было спокойнее, чем там, внизу. Солдаты редко спускались в ущелья, даже когда желание набрать трофейного оружия и поглумиться над трупами убитых «духов» было непреодолимым. Все же, желание остаться в живых одерживало верх над жадностью. Если и спускались, то только лишь с прикрытием. По-быстрому обшаривали кишлаки и сматывались прочь. Наверх, где спокойнее.
Маврин как раз залег наверху. Со своим боевым товарищем по фамилии Степаненко – украинцем, перебравшимся в Москву еще в детском возрасте – и лейтенантом Трофимовым – бывалым офицером с крупными черными усами и неизменной папиросой в зубах – он следил за отрядом моджахедов. Вглядываясь в иссушенные, темные лица «духов» сквозь оптику бинокля, он насвистывал старую мелодию из любимого фильма.
В тот момент ему почему-то вспомнился дом родной. Знакомые со двора. Школьные заботы. Год назад война казалась ему другой. Никто ведь не рассказывал об ужасах, которые происходили на чужбине.
– Расслабились «духи», – сказал Трофимов рядовому Степаненко, убрав бинокль от лица. – Доложи в штаб. Пускай «вертушки» вызывают. Пора тут все с землей сравнять к чертовой матери…
Степаненко ничего не ответил. Вообще, говорил он крайне редко, но делал все добротно. Хороший такой боевой товарищ. За несколько недель, проведенных в аду, Маврин успел несколько раз поблагодарить судьбу за такое вот знакомство. Стрелял Степаненко хорошо, да и в технике шарил. И человеком был честным. А большего и не нужно было.
Трофимов был мужиком суровым. Он потерял троих друзей за каких-то полгода, оттого запасся ненавистью к «духам» на долгие времена. Никакой сложной драмы. Лишь желание мести, более свойственное человеку, нежели какому-либо другому животному.
Вероятность того, что в кишлаке, что находился у подножья горы, кроме моджахедов могли находиться мирные жители, нисколько его не смутила. «Тут мирных нет!» – говорил он, когда дело касалось случайных жертв среди мирного населения.
Степаненко доложил по рации о местонахождении банды моджахедов. Дело оставалось за малым: дождаться прибытия авиации и не высовываться. Троим выступать против целого отряда было просто бессмысленно.
– ХАДовцы не соврали, – продолжил говорить Трофимов, продолжая смотреть в бинокль. – Слыхали, что у них свои люди в отрядах есть? Агентов засылают прямо к «духам». Вот это стальные яйца иметь нужно!
Маврин кивнул в знак согласия. На лбу его крупными каплями застыл пот, да и тело все было мокрым от непривычной жары.
Авиация
