хочу, чтобы он держал меня за руку.
Папа плачет. Он держит мою вторую руку.
– Аза, не переживай, – говорит он. – Тебя подключили к аппарату искусственного дыхания. Ты задыхалась, поэтому и произошел приступ. С тобой все в порядке. Все не так плохо. Мама уже выехала, она была в лаборатории.
Мне кажется, что я наблюдаю за происходящим со дна бассейна.
– Ты как будто тонула, – говорит Джейсон, так тихо, что я едва его слышу. – Ты вся посинела и перестала дышать. У тебя в грудной клетке… были спазмы, и оттуда доносились очень странные звуки. Я сделал тебе искусственное дыхание.
Я гляжу на его губы. Так, значит, они касались моих. Я вспоминаю о записке – она все еще у меня в кармане.
Я несколько раз моргаю, чтобы показать, что поняла его. Но я не понимаю. Я вспоминаю про птицу – о господи, она все еще у меня внутри – и снова порываюсь сесть. Ее необходимо вытащить.
Может быть, у меня сердечный приступ? Легкие как будто сдавило, и в то же время их как будто чем-то наполнили.
– У меня в рюкзаке письма, – говорит Илай. Ее голос кажется чужим и неестественным. – Извинения и признания в любви. Но свое я так и не написала. Я сочиню его прямо сейчас, ладно? Прости меня за то, что иногда я притворялась, будто ты мне не сестра, и говорила, что мы не родственники, прости меня за то, что однажды я украла твой свитер, прости меня за то, что я смеялась над твоим кашлем и один раз даже сказала прохожим, что ты проглотила телефон!
Я смотрю на Джейсона. Я смотрю на него и удивительным образом на миг забываю о птице и говорю: { }.
– Аза, ты меня слышишь? – спрашивает папа, и в его голосе звучит паника. Не просто паника – отчаяние. – ТЫ МЕНЯ СЛЫШИШЬ?
Я нахожу глазами Илай и говорю: { }.
– Прости меня, Аза! – тараторит Илай, вся в слезах. – Прости за все, что я тебе когда-либо сделала!
Она извиняется даже за несуществующие провинности.
Я перевожу взгляд на папу и говорю: {{ }}. Это для него и для мамы.
Папа расплывается и исчезает. Теперь я вижу только свои ресницы и веки, а еще я вижу свой мозг с лабиринтом коридоров внутри; коридоры темные и узкие и продолжают сужаться, и на меня надвигаются книжные шкафы, из которых валятся книги, и на полу скапливаются груды книг с помятыми страницами и исковерканными словами, и я бегу по всем этим коридорам, пытаясь найти выход, прежде чем обрушатся стены.
Мои внутренности складываются, точно я одно большое оригами. Я думала, что умирать будет больно, но боль, которую я испытываю уже целую вечность, теряет всякий смысл, так же как и мои кости. Я делаю вдох и выдох и
Птичка у меня в груди
Птичка у меня в груди
В небе корабли плывут
Последние мгновения перед смертью
Вот мои последние мгновения перед смертью: буря, птица, смятение, холодно не могу говорить не могу сказать им что люблю их не могу
Сколько еще ехать до больницы?
Я вытягиваю шею и пытаюсь заглянуть в
