style="font-size:15px;"> Несколько долгих секунд я провела в немыслимом напряжении, ожидая, что вот-вот Ховрин протянет руки и ими, холодными и мокрыми, схватит меня, притянет к себе, стиснет горло… Но время шло, а этого не происходило. Не происходило вообще ничего, и тишину разбитого вдребезги затопленного салона нарушал только плеск волн да хрипы моего недруга.
Наконец я позволила себе прийти к выводу, что, если Ховрин до сих пор ничего не предпринял и не сделал никаких движений, кроме вращения глазом и хлопанья губами, то и бояться нечего. Возможно, при падении машины с обрыва он благополучно сломал себе позвоночник, а может, ему зажало ноги: в любом случае, нырять и проверять желания у меня не возникло. И, почти сразу снова забыв про Ховрина, я перевела взгляд на разбитое боковое окно – намеченный мною путь к свободе. Он был совсем рядом, и единственной преградой к нему служила покачивающаяся на воде разбитая голова одного из Ховриновских молодчиков. Но, решив, что её можно будет использовать как опору, я потянулась вперёд и решительно ухватилась руками за ощетинившиеся осколками края окна. В конце концов, в моём положении несколько порезов на ладонях и теле – небольшая цена за спасение. Мёртвый мужик ткнулся макушкой мне в грудь, и я сжала зубы, приготовившись одним рывком вытолкнуть себя наружу, заранее втягивая живот в страхе перед стеклянными зубами теперь уже мёртвого автомобиля…
– Хрррааа…. – донеслось сбоку, но на этот раз я даже не вздрогнула, просто повернула голову.
Теперь мутный глаз Ховрина больше не вращался бессмысленно в глазнице, а смотрел прямо на меня, губы вытягивались вперёд, словно для поцелуя, из горла доносился настойчивый непрерывный хрип.
Медленно отпустив окно, я замерла в нерешительности. Разве можно сейчас просто взять и уйти? Оставить Ховрина в таком положении, положиться на авось? Не будет ли это очередной ошибкой? И разве жизни не пора уже научить меня доводить начатое до конца? А то, что я начала и не закончила в роскошном пентахаусе Айсберга, волне возможно и логично завершить сейчас.
Наверное, Ховрин что-то прочитал в моём взгляде: его глаз выпучился ещё больше, заметался из стороны в сторону, как пойманная в ловушку крыса. Хрипы стали громче, вода вокруг шеи заволновалась, но ни его руки, ни другие части тела так и не показались на поверхности, благодаря чему я окончательно убедилась в полной беспомощности моего врага.
Что ж, тем лучше.
Я чуть сместилась влево, придвинувшись к Ховрину, и он, оскалив зубы, занудел надрывно, на одной ноте:
– Ннннннн…. ннннннаааа
Неотрывно глядя в его единственный глаз, я думала о том, что, наверное, нужно что-то сказать, как-то поставить точку в наших с ним непростых отношениях, дать понять, что победа в итоге осталась за мной. Да-да, за простой девчонкой, которую он не рассматривал ни как возможного противника, ни даже как человека, личность.
“Жалеешь о том, что связался
