style="font-size:15px;"> – Правитель, Вы что, сомневаетесь в её силе? Вы мне не верите? – спросил Роррес.
– Роррес, тебе-то я верю, и тому, что ты веришь в мощь этой воды, я тоже верю. Но её сила слишком туманна и неясна. Нам нужно думать о более реальных вещах… Или ты можешь сейчас опробовать её воздействие?..
– Увы, правитель… Предание гласит, что только в нужный час вода даст силу, необходимую для победы над противником, кем бы он ни был.
– Да, слишком все сомнительно… Давай возвращаться, Роррес.
– Не огорчайтесь Вы так. Вот увидите, она не подведет, когда настанет решающий момент.
Роррес поставил чашу на невидимую поверхность, после чего та немедля исчезла из виду, взял Клеонора за руку, произнес тоже заклинание, и они очутились дома.
***
За окнами шел первый дождь после засухи. Капли воды падали на иссохшую почву, стекая сначала в трещины, которые постепенно наполнялись и образовывали повсюду небольшие лужицы. Вода не могла сразу проникнуть в затвердевшую от сильного зноя землю, но понемногу, медленно пропитываясь влагой, почва размокала, и вода стала поступать в её глубь, давая жизнь растениям. Все обитатели Орнуса вышли из домов, чтобы подставить свои лица долгожданному дождю. Лишь Гарнар без особого интереса наблюдал за движением капель воды по стеклу, сидя в своем кресле в тронном зале.
Со стороны сложно было сказать, о чем он думал, ведь его лицо редко говорило о сокровенном. Еще в детстве, когда он впервые понял, что его мысли не доступны даже Богам, он стал упражняться в самоконтроле, чтобы его тело не выражало того, до чего не может достучаться никто во Вселенной, и он достиг больших высот в этом искусстве. Но все же оставалось одно существо, способное предугадать ход его мыслей и намерений – это был его брат.
Клеонор не умел заглядывать в души, он не анализировал язык тела, он просто чувствовал брата, он просто знал его, оттого Гарнар боялся Клеонора. И сейчас, когда его цель так близка, когда оставалось только дождаться нужного часа и протянуть руку, Гарнар знал, что брат может помешать ему. Не потому, что Клеонор не любит его, не потому, что так страстно хочет власти сам, и даже не потому, что хочет выслужиться перед Богами.
Брат был слишком труслив, на взгляд Гарнара, и предпочитал придерживаться устоявшегося порядка. Мысль о том, что им с братом придется строить новый мир, пугала Клеонора не вероятностью неудачи, не возможностью проколов, и даже не тяжким грузом ответственности, которая бы легла на их плечи. Гарнар знал брата так же, как тот знал его. Они были противоположностями, но не черным и белым, не хорошим и плохим, ведь в их мирах не было как такового зла. Активное и пассивное в полной мере проявили свою сущность в этих братьях: Гарнар был наделен мощью движения и изменений, а Клеонор – обладал тем спокойствием, за которым стояла сила тишины Вечности. Гарнар часто спрашивал себя, почему именно их с братом выбрали для правления? Ведь те, кто сделал именно такой выбор, наверняка видели их диаметрально противоположную суть. Гарнар
