в клубе, к ним подошел Малкольм Струан:
– Вы позволите поехать с вами, мистер Кентербери, мистер Тайрер? Сегодня прекрасный денек для прогулки, и я бы хотел пригласить мисс Ришо присоединиться к нам – она еще совсем не видела страны.
– Почтем за честь, мистер Струан. – Кентербери мысленно благословил свою удачу. – Мы будем рады видеть вас обоих. Дорога удобная и живописная, хотя в самом селении смотреть почти не на что, особенно для леди.
– Вот как? – удивленно поднял глаза Тайрер.
– Канагава столетиями была оживленной почтовой станцией и традиционным местом отдыха для всех, кто следовал в Эдо и обратно. Там полным-полно чайных домиков, как здесь называют большинство борделей. Некоторые из них весьма и весьма заслуживают визита, хотя там мы не всегда такие желанные гости, как в нашей собственной Ёсиваре по ту сторону болота.
– Публичные дома? – переспросил Тайрер.
Его собеседники рассмеялись, увидев выражение его лица.
– Они самые, мистер Тайрер, – ответил Кентербери. – Только они совсем не похожи на ночлежные дома и бордели в Лондоне или в любой другой стране мира. Они очень особенные. Да вы скоро и сами узнаете, хотя по традиции здесь каждый старается обзавестись собственной любовницей, если это ему по карману.
– Моего кармана на это никогда не хватит, – сказал Тайрер.
Кентербери рассмеялся:
– Может быть, и хватит. Благодарение Богу, курс обмена валют благоприятствует нам, о да, уж вы мне поверьте! Этот Таунсенд Харрис оказался продувной бестией.
Он довольно заулыбался, вспомнив старика-янки. Харрис был первым американским генеральным консулом, назначенным сюда через два года после того, как коммодор Перри заставил японцев открыть свою страну внешнему миру, сначала в 1853 году, а потом в 1856-м, появившись здесь со своими четырьмя Черными кораблями – первыми пароходами в японских водах. Четыре года назад, после долгих лет переговоров, Харрис подготовил Соглашения, впоследствии ратифицированные крупнейшими державами, которые открывали доступ иностранным судам в некоторые японские порты. Эти Соглашения также устанавливали крайне благоприятный обменный курс между «мексиканцем» – серебряным мексиканским долларом, универсальной платежной единицей Азии, – и японским золотым обаном, так что, если вы обменивали «мексиканцев» на обаны, а потом обратно на «мексиканцев», вы могли удвоить и даже утроить свой капитал.
– Пообедаем пораньше и в путь, – сказал Кентербери. – К ужину вернемся без опоздания, мистер Струан.
– Отлично. Может быть, вы не откажетесь присоединиться ко мне и отужинать в обеденном зале нашей фактории? Я даю небольшой банкет в честь мадемуазель Ришо.
– Весьма признателен за приглашение. Надеюсь, тайпан чувствует себя лучше?
– Да, гораздо лучше, отец вполне выздоровел.
И едва они отъехали от Поселения,
