госпожа Иветта. – Ты говоришь так, будто я убить тебя хотела. Согласна, я поступила не совсем… тактично. Тебе, наверное, показалось, что даже слишком жестоко. Но ведь такова жизнь, разве ты еще не поняла? Я должна была проверить тебя, вот и все. Я была совершенно уверена, что смогу вовремя вмешаться. О чем же я должна была тебя предупреждать? И я убедилась в том, в чем хотела убедиться, – добавила госпожа Иветта, помогая Марине сесть и спустить ноги на пол. – И в том, кстати, что ты, при своих великолепных способностях, совершенно не умеешь распределять энергию. Нельзя так, Мариночка!
– Но вы же мне сами сказали… – попробовала возразить Марина, прикасаясь пальцами к ноющему виску. – Вы же сами сказали, чтобы я не берегла силы…
– Мало ли что я сказала! Тебе надо научиться не просто выплескиваться, а работать, понимаешь – ра-бо-тать! Если ты, конечно, собираешься как-то развивать свое дарование.
– Я не знаю, – тихо сказала Марина. – Теперь – не знаю…
Госпожа Иветта понимающе посмотрела на нее и усмехнулась.
– Бедная девочка, – сказала она, но в голосе ее не слышалось сочувствия. – Что ж, этого следовало ожидать. Хотя… – Госпожа Иветта прищурилась, и ее голубые глаза сверкнули, как закаленные клинки. – А на что ты, собственно говоря, рассчитываешь? Что твоя жизнь будет ясной и безмятежной, что все будут пылинки с тебя сдувать?
Марина молчала. В глазах у нее было темно от невыносимой головной боли, и сейчас она не рассчитывала ни на что. Не дождавшись ответа, госпожа Иветта продолжала:
– Ты должна понять, Марина, ты – необычный человек и незачем просить для себя обычной судьбы. Надо быть готовой к тому, что люди будут относиться к тебе со страхом и даже с неприязнью. Да и что здесь такого? Какой смысл так уж оглядываться в своей жизни на людей – это они пусть оглядываются на тебя! Ты правильно сделала, что приехала в Москву. Здесь люди посвободнее и жизнь они видят шире. Ты меньше встретишь недоумения. Но и жестче здесь люди, Марина! Этого вашего провинциального сюсюканья и всепрощения ты здесь не жди. Жизнь тебя каждый день будет проверять на прочность.
Марина едва слышала, что говорит ей госпожа Иветта. Всепрощение, прочность… Неужели она права, неужели надо одеться в непробиваемую броню, чтобы защитить себя от сторонней жестокости?
В глубине души Марина понимала, что это действительно так. Она поняла это давно – в тот самый день, когда шла с кладбища в Калевале и понимала, что думать о ней больше некому.
Безжалостная проверка, устроенная госпожой Иветтой, только подтвердила то, что она уже знала…
Но сейчас голова у нее болела так сильно, что даже мысли стали вялыми.
– Подумай, Марина, я тебя не тороплю, – услышала она голос госпожи Иветты. – Но и ждать долго я не могу. Мне нужна помощница, и если ты не согласишься, я должна буду искать другую – как можно скорее.
С этими словами госпожа Иветта пошла к двери. Но, уже стоя у дверного косяка, неожиданно
