вставай, Лине надо куда-то сесть.
– Но… – пытается протестовать Сквирл.
Рейвэн пронзает его взглядом:
– Вставай, Сквирл, нечего сидеть без дела. Иди проверь, есть ли сообщения в гнездах.
Сквирл недовольно смотрит на меня, но все-таки встает, отходит от стола и бросает свою тарелку в раковину.
Рейвэн уже села, но, услышав звук удара тарелки о каменную раковину, она оборачивается и говорит:
– Сам разбил, сам купил.
Это замечание вызывает смешки, а Сквирл с трагическим видом удаляется к лестнице в конце комнаты и, громко топая, поднимается наверх.
– Сара, положи Лине поесть, – говорит Рейвэн и возвращается к своей тарелке, в центре которой лежит горка какой-то серой каши.
Девушка с невероятно большими глазами и с телом, словно скрученным из проволоки, охотно, как Джек-попрыгун, выскакивает из-за стола. Вообще-то все в этой комнате худые, на кого ни посмотришь: плечи, локти – сплошь одни острые углы.
– Иди сюда, Л-и-ина. – Девушке, кажется, доставляет удовольствие произносить мое имя, как будто это какая-то привилегия. – Я положу тебе поесть.
Она указывает в угол, там на дровяной печке стоит огромных размеров мятая кастрюля и накрытая крышкой покореженная сковорода, а рядом тарелки самых разных размеров и разделочные доски.
Это значит, что я должна пройти через всю комнату, мимо двух длинных столов. Если до этого я не очень уверенно стояла на ногах, то теперь опасаюсь, что они подогнутся в любую секунду. Странно, но я физически ощущаю разницу в устремленных на меня взглядах мужчин и женщин. Взгляды женщин острые, оценивающие, а взгляды мужчин – горячие, они похожи на прикосновение. Мне становится трудно дышать.
Я ковыляю к печке. Сара одобрительно кивает, словно я ребенок, которого надо поощрить, хотя ей самой лет двенадцать, не больше. Я стараюсь держаться ближе к раковине, чтобы было за что ухватиться, если вдруг и правда подведут ноги.
Лица сидящих за столом людей расплываются, но некоторые я вижу отчетливо. Я вижу, как Блу смотрит на меня во все глаза. Вижу парня с копной светлых волос примерно моего возраста, у него такой вид, как будто он вот-вот рассмеется. Еще один парень, постарше первого, хмурится. Женщина с длинными распущенными темно-рыжими волосами. Наши глаза на секунду встречаются, и сердце у меня замирает.
«Мама», – думаю я.
До этого момента мне даже в голову не приходило, что мама может быть здесь, в этом месте, где-то в Дикой местности, в одном из хоумстидов, или как там еще они называют свои поселения. Женщина делает какое-то легкое движение, я вижу ее лицо и понимаю, что – нет, конечно, это не моя мама. Она слишком молода. Наверное, такой же была моя мама, когда покинула меня двенадцать лет назад. Мои воспоминания о ней такие смутные, ее образ исказили сны и время. Я даже не уверена, что узнаю ее, если нам когда-нибудь придется встретиться.
– Бурда, – говорит Сара, когда я добираюсь до печки.
Переход
