подчеркивал благотворное влияние труда и полезной занятости: «Если уже и теперь, когда на нас лежат такие труды, – пишет он Стагирию, – мы грешим непрестанно, то на что дерзнули бы, если бы Бог оставил нас при удовольствиях еще и в бездействии: “Праздность научила многому худому” (Сир. 33, 28). Это изречение подтверждают ежедневные события».[38]
Примером и доказательством этой закономерности может служить даже житейская практика людей, увлеченных каким-либо видом деятельности и отдающих на нее всю свою жизнь. Часто крупные ученые, писатели, деятели искусства, политические деятели и другие не находят физических и нравственных возможностей даже на элементарное самообслуживание. Многие из них отличались и отличаются небрежностью в одежде, неприхотливостью в удовлетворении личных потребностей (пища, одежда) и все интересы их вращаются вокруг специальной области, составляющей все основное содержание их жизни. Сюда же относится и состояние влюбленности, захватывающее иногда человека настолько, что он оказывается в соответствующий период неспособным к нормальной жизнедеятельности.
Человек, охваченный любовью к Богу и к людям, не имеет уже возможности удовлетворять прихоти себялюбия, не говоря уже о зле, порождаемом ненавистью (зависть, осуждение, мщение, сознательное причинение вреда окружающим), которое органически чуждо любящему и ничего общего не имеет с его духовными и физическими потребностями.
Во-вторых, навык в добре, постоянное упражнение в нем, как духовное, внутреннее, так и внешнее, действенно-активное, сопровождается образованием привычки,[39] которая становится «второй натурой» и создает своего рода иммунитет, препятствующий искушениям воздействовать на душу, не дающий греховной инфекции проникать в душу. Если инфекция все же в душу внедряется, она не находит там подходящих для ее развития условий и погибает точно также, как погибает болезнетворный микроб, проникнувший в здоровый, обладающий иммунитетом организм. Именно к такому состоянию, доведенному до идеала, относятся слова св. Иоанна Богослова: «Всякий, рожденный от Бога, не делает греха, потому что семя Его пребывает в нем, и он не может грешить, потому что рожден от Бога» (1 Ин. 3,9), а рождение от Бога есть, согласно последующим словам того же святого писателя, осенение и проникновенность любовью, создающей неспособность к греху (ст. 10–11). «Мы знаем, – пишет он далее, – что мы перешли из смерти в жизнь, потому что любим братьев; не любящий брата пребывает в смерти» (ст. 14). Значит, именно любовь, высшая степень совершенства, облекает человека (Кол. 3, 14) как бы в броню, делая его постепенно все более и более непроницаемым для греха.
Необходимо подчеркнуть, что такая способность не может образоваться сразу, в результате мгновенного «призвания», «возрождения», «пробуждения», как об этом часто мы слышим в протестантской среде (от пиетистов, пятидесятников, от некоторых баптистов). «Царствие Небесное силою берется и употребляющие усилие восхищают его» (Мф.
Иоанн Златоуст, свят. Творения. Т. 1. Ч. 1. 1898. С. 170. К Стагирию подвижнику слово I, 3.
Обычно в дидактической литературе употребляется только выражение «духовные навыки», «навыки в добре» и «навыки во зле», однако имеется в виду не собственно навык, т. е. приобретенное практикой уменье совершать те или иные действия, а именно привычка, т. е. склонность или потребность в их совершении, опять-таки развившаяся в результате их повторения.
