Кристине, как девушке православной, полагалось пожизненно, а потом, вероятно, еще и посмертно. Но об этом я ей напоминать не стала.
– Коммунисты бузят? – поинтересовалась я, доставая коробку с рафинадом – единственное, что оставалось дома «из сладкого».
Красные, ну или какие там они были сейчас, дежурно возмущались действующей властью с девяносто первого года. Странно, что двадцать лет спустя это унылое, «без огонька» сопротивление сложившемуся порядку вещей вдруг взволновало передовых православных девушек.
– При чем здесь коммунисты? – спросила Кристина
Настал мой черед удивляться. Представления о российской политической жизни у меня были довольно смутные, но партий, могущих претендовать на большинство в Думе, традиционно было всего две.
Кристина назвала имена нескольких деятелей, числившихся в отечественном паноптикуме «либеральными». (Политические семена западной мысли в отечественной почве мутировали до неузнаваемости, порождая удивительные химеры вроде ЛДПР.) Партии, к которым они примыкали, стабильно набирали на выборах по полтора-два процента. Даже если предположить, что законная власть портила половину поданных бюллетеней, им в лучшем случае удалось бы подтянуться процентов до пяти, то есть выцарапать себе одно-два ничего не решающих места в Думе. Претендовать на большинство они не могли ни при каком раскладе. Единственной политической силой, которая действительно имела шанс перехватить влияние на парламент, были коммунисты. Я попыталась, как могла, объяснить это соседке.
Кристина выслушала меня, по-птичьи наклонив голову. Она не спорила. Но она определенно была уверена, что митинг не за коммунистов. Просто за честные выборы. За честность. Хорошие люди против плохих.
«Хорошие люди»… По моим ощущениям таковых в Москве едва ли хватило бы на вечеринку, не то что на многолюдный марш протеста.
– Ты пойдешь? – спросила она меня.
– Нет, – ответила я, наверное, слишком резко. – В понедельник хозяин приходит. Надо хотя бы балкон разгрести.
– Хочешь, я помогу?
– Не надо. – Я не хотела ее помощи.
– От Дмитрия Сергеевича никаких новостей…
Это был не вопрос, и я отвечать не стала.
– Надеюсь, у него все хорошо…
– Можешь даже не сомневаться.
Меня выводил из себя ее тоненький благоговейный голосок. Мне захотелось ее стукнуть. Сдернуть этот чертов платок и закричать: «Твой… мой Дмитрий Сергеевич бросил меня, предал всех вас! Почему ты продолжаешь беспокоиться не обо мне, не о себе, а о нем?!»
Кристина опустила голову и сильнее закуталась в шаль. Мне на секунду стало жалко ее. Мы были словно две горлицы, бьющиеся в одном силке и напрасно ранящие друг друга. Но злая темная обида давила на грудь, не давала дышать.
– И кстати, Дмитрий Сергеевич никогда не был сторонником
