Джеки. Вот так она дала обещание.
До конца дня она была довольна собой. Она нашла способ заработать немного наличных. Она произвела впечатление на Одри, та не раз повторила, что считает Джеки идеальной кандидатурой для этой работы.
Если подумать, то Джеки была зрелой и придерживалась широких взглядов. Она разденется ради искусства. По дороге домой Джеки отчетливо ощущала, как именно она двигается. Она вдруг поняла, что расправила плечи, выпятила грудь, начала покачивать бедрами. Она модель художника. Она предмет красоты.
Но лежа в ту ночь в своей постели, Джеки начала осознавать, на что она подписалась. Ей придется снять одежду – всю одежду. Она будет стоять совершенно голая, и шесть человек будут рассматривать ее рыхлое тело. Джеки закрыла глаза и представила эту картину. Ей стало не по себе.
Весь следующий день предстоящее испытание не выходило у нее из головы и становилось все более пугающим. Что, если все женщины окажутся гламурными красотками, из тех, кто записывается на вечерние курсы, чтобы было о чем поболтать на званом обеде? Почему Одри так уверена, что они не станут хихикать, когда Джеки представит им свое несовершенное тело – жалкие маленькие груди, ягодицы в ухабах?
Или того хуже окажется, что на занятия придет кто-то из ее знакомых или соседей? Что, если ей придется раздеваться перед мистером Макдональдом из дома двадцать, чей взгляд всегда блуждал по ее груди, когда она с ним разговаривала? Одри сказала, что мужчин двое. Вдруг это кто-то из тех, кого она знает? Представить невозможно ужас ее родителей, когда они узнают, чем их дочь занимается вечером во вторник. Они не сочтут это искусством, ни в коем случае.
Мысли неслись по кругу, снова и снова. Сомнения росли и множились до тех пор, пока вечером в понедельник Джеки не поняла, что не сможет пройти через это. Она чувствовала себя ужасно из-за того, что отказывается в последний момент, но с собой поделать ничего не могла. Наверняка на объявление откликнулись еще несколько человек, и Одри найдет ей замену.
Джеки убедилась в том, что родители смотрят телевизор, вышла в холл со своим телефоном, нашла среди контактов Одри Мэтьюз, сделала глубокий вдох и нажала на кнопку звонка. Раздались гудки.
Трубку никто не снял.
После одиннадцатого гудка ее сын вышел в холл.
– Можно мне печенье?
Джеки подождала еще три гудка, потом телефон отключился. Голосовая почта не включилась, поэтому Джеки никак не могла сообщить Одри о том, что она передумала. И что теперь?
Она медленно прошла на кухню. Одри была такой милой, когда они встретились, пришла в такой восторг от Джеки. Что, если она не сможет найти ей замену и занятие придется отменить, потому что Джеки сбежала с корабля в последнюю минуту?
– Завтра мне нужна моя форма для физкультуры, – напомнил Оуэн, закрывая крышку на банке с печеньем.
– Да-да, – рассеянно отозвалась Джеки. Может быть, ей все же стоит пойти, только один раз, и посмотреть,
