бумагу все, что думала о несправедливости, которую мне довелось испытать, о том, как нечестно со мной обошлись: я выразила свою злость и все свои страхи. Моя рука едва поспевала за скоростью мыслей. Грифель карандаша несколько раз ломался, когда я слишком сильно давила им на бумагу, ругая Элизабет за наивность.
Эта женщина была просто смешна.
В конечном итоге письмо я так и не отправила. Зачем зря тратить марку? Вера Элизабет была размером с гору, а моя напоминала яму на дороге. Но эта женщина проявила ко мне доброту, и не стоило злиться на нее за непонимание моей ситуации.
В автобусе я провела три часа, пока он не остановился на Четвертой авеню, в самом сердце деловой части Сиэтла. Ровно столько времени понадобилось, чтобы тепло добралось до моих костей после долгого ожидания на декабрьском морозе.
Это был первый мой день на свободе, и мне совершенно некуда было идти. Мне негде было спать в эту ночь, некого попросить о помощи. Я вышла на тротуар и глубоко вздохнула. На том же тротуаре, привалившись к стене крытой автобусной остановки, спал бездомный. Через несколько часов меня вполне могла ожидать та же судьба.
Вдыхая запах свободы, я вынуждена была признать, что она пугает меня сильнее, чем что-либо пугало раньше, включая кулак моего отца. К собственному изумлению, подняв взгляд, я осознала, что автобус высадил меня прямо перед церковью.
Это было почти смешно. Церковь. Серьезно?
Но деваться мне было некуда, и я решила войти внутрь, надеясь, что внутри окажется тепло и никто меня оттуда не выгонит. У меня был список приютов в Сиэтле, но проводить там ночь я собиралась лишь в крайнем случае. Судя по тому, что мне рассказывали, приюты не принимали людей до наступления ночи, а до темноты оставалось еще много часов. Церковь же представляла собой относительно безопасное место, где я могла переждать, пока что-нибудь не придет в голову.
Я поднялась по ступенькам и с облегчением обнаружила, что дверь открыта. Вообще-то я ожидала, что она будет наглухо заперта. И я явилась сюда не для того, чтобы молиться. Я всего лишь хотела укрыться от холода.
Оказавшись внутри, я направилась дальше, в темноту и пустоту. Остановилась в задней части и взглянула в сторону алтаря, который отсюда казался мрачной пещерой. Я была уверена, что, если позову кого-нибудь, голос вернется ко мне эхом. Обе стороны центрального прохода обрамляли ряды деревянных скамей.
Я бывала в церкви всего несколько раз в жизни. Однажды – с мамой, которая повела нас туда с братом в канун Рождества, мне тогда было года четыре или пять. Папа разозлился, когда узнал об этом, кричал на маму. Его ярость запомнилась мне лучше происходившего в церкви. Там мне дали маленькую Библию, но папа ее отобрал. Я хотела оставить ее себе и плакала, потому что у меня вовсе не было книг. Мама сказала, что однажды я получу другую, но этого так и не произошло.
Я стояла в центре церковного прохода. Здесь все выглядело совсем не так, как в церкви
