я была похожа на рыбу, живьем брошенную на раскаленную сковороду, и чувство было такое, что эта дикая предсмертная боль навсегда заглушила все былые чувства и воспоминания… Когда впереди пустота, а настоящее напоминает горстку пепла, медленно струящегося сквозь пальцы, что остается? Только прошлое, мысли о котором приносят адские муки вперемешку с минутами райского наслаждения. Так закаляют сталь – бросают из пылающего горнила в ледяную воду. От этого металл становится прочнее, но ведь человек сделан не из железа… У него есть сердце, которое не перестает болеть, сколько бы испытаний ни выпало на его долю…
Я с ужасом думала: неужели все, что было отпущено мне судьбой счастливого и светлого, уже позади?? Какое все-таки это призрачное понятие – счастье! Словно мимолетное дуновение свежего ветерка в пустыне – дразнит и исчезает. И почему-то оно всегда идет рука об руку с потерей, разлукой, разочарованием… Как птенец, выпавший из гнезда, я еще не до конца осознавала, что моя жизнь на этом закончена… Хотя я еще жива, еще пытаюсь кричать что-то, но меня уже никто не слышит, ибо я упала, а значит, уже никогда не смогу взлететь… Можно было безутешно рыдать, устроить истерику до припадка и скорой, рухнуть ничком на пол и биться в судорогах, но изменить было уже ничего нельзя… И тем более нельзя было показывать свое состояние перед тобой – ведь тебе еще предстоит долгий путь домой… Тебя нельзя расстраивать!
Невероятным усилием воли прячу слезы, корчась в душе от муки и невыносимой душевной боли, стараюсь улыбаться, разговаривать о чем-то. Говорю тихо, мысленно крича при этом так, что мироздание содрогается от моих полных скорби воплей… Слова и слезы комком стоят в горле, и я даже не осознаю, о чем веду речь… Голос хриплый и совсем чужой. Спрашиваю: «Ты меня понимаешь?» И ты отвечаешь: «Нет…». Я и сама не понимаю себя и отказываюсь понимать происходящее – за что человеку даются такие страдания, неужели для очищения души? Разве душа, измученная испытаниями и истерзанная муками, становится от этого чище и светлее? А не умирает ли она после этого, не в силах выдержать столь тяжкий, непосильный для нее груз??
С обреченностью приговоренного к казни, держу твою руку в своих ледяных подрагивающих пальцах и твержу что-то невнятное о временности разлуки, а ты в ответ до боли сжимаешь мои пальцы. Мой последний подарок тебе – кольцо – сильно впивается в ладонь, и я понимаю, что физическая боль просто ничто по сравнению с болью душевной! Я с трудом удерживаю в ладонях последние минуты нашего единения, понимая, что руки вот-вот придется разжать и отпустить тебя на волю, словно птицу из клетки… Я отчаянно цепляюсь за уходящие мгновения, умоляюще смотрю на часы, будто стремясь остановить взглядом бегущие вперед стрелки… Нет ничего на свете более жестокого, чем время!! Теперь я отчетливо понимаю это! Оно стирает и хорошее, и плохое без суеты и сожаления… Неумолимое и равнодушное – и оно называется способом существования материи?! Как же можно жить в этом мире, если даже время против нас! В тот момент я была в худшем положении, чем утопающий, хватающийся за соломинку, хуже, чем безнадежно больной на одре – они наедине со своей неизбежностью, а нас было двое… Двойная боль, двойная утрата…
Ты сказала: «Мне пора». Как же мне был тяжел этот
