Я нашел их здесь, как мышек в мышеловке. Бернштейн в больнице.
Трое детей мертвого Зелигмана примостились у печки. Они не обращали внимания на Штайнера. Они не отрывали глаз от кастрюли с супом. Старшему было примерно четырнадцать лет; младшему семь или восемь.
Штайнер поставил чемодан.
– Вот чемодан вашего отца, – сказал он.
Все трое одновременно посмотрели на него, почти не изменив позы. Они даже головы не повернули.
– Я еще успел повидаться с ним, – сказал Штайнер. – Он говорил о вас.
Дети смотрели на него. Они не отвечали. Их глаза поблескивали, как отшлифованные круглые черные камешки. Газовая горелка шипела. Штайнер почувствовал себя неуютно. Ему хотелось сказать что-то теплое, человеческое, но все, что приходило в голову, казалось нелепым и фальшивым перед заброшенностью этих трех молчаливых детей.
– Что в чемодане? – спросил старший после паузы. Голос у него был бесцветный, говорил он медленно, жестко и осторожно.
– Точно не помню. Разные вещи вашего отца. И немного денег.
– Теперь это наше?
– Конечно. Поэтому я и принес его.
– Можно его взять?
– Ну да! – удивленно сказал Штайнер.
Мальчик встал. Он был худой, черный и высокий. Медленно, не сводя глаз со Штайнера, он приблизился к чемодану. Быстрым звериным движением он схватил чемодан и тут же почти отпрыгнул назад, словно боялся, что Штайнер отнимет у него добычу. Он немедленно утащил чемодан в соседнюю каморку. Двое других быстро последовали за ним, плотно прижимаясь друг к другу, как две большие черные кошки.
Штайнер взглянул на папашу Морица.
– Что ж, – сказал он с облегчением. – Значит, они давно знали…
Мориц Розенталь мешал суп.
– Теперь они уже не так переживают. Они видели смерть матери и двоих братьев. Поэтому теперь это уже не так действует. То, что случается часто, уже не так действует.
– Или действует еще сильней.
Мориц Розенталь взглянул на него из-под морщинистых век:
– Нет – если ты еще очень молод. Если ты очень стар – тоже уже нет. Промежуток – вот это скверное время.
– Да, – сказал Штайнер. – Паршивый промежуток – пятьдесят лет.
Мориц Розенталь миролюбиво кивнул.
– Теперь я уже не так о них беспокоюсь. – Он прикрыл кастрюлю крышкой. – Мы их уже пристроили, – сказал он. – Одного Мейер заберет с собой в Румынию. Второго отдадут в детский приют в Локарно. Я знаю там одного человека, который за него заплатит. Старший покамест останется у Бернштейна.
– Они уже знают, что им придется расстаться?
– Да. Это тоже не слишком их пугает. Скорее они считают, что им повезло. – Розенталь обернулся. – Штайнер, – сказал он, – я знал его двадцать лет. Как он умер? Он выпрыгнул?
– Да.
– Его не вышвырнули?
