о том, что следует удержать за собой поле сражения, которое собственно еще не было утрачено, и этим упорством добиться победы, так как французы также обнаруживают признаки большого истощения. Но по существу вопрос был уже окончательно решен, и хитрый Кутузов не сомневался больше в том, как ему надлежит поступить. Превосходство сил французов, заметное и до сражения, еще возросло в результате сражения, так как потери русских были, безусловно, больше потерь французов; за время десятичасового боя чаши весов далеко не оставались в состоянии полного равновесия, а заметно склонились в ущерб русским; нельзя было ожидать лучшего результата при возобновлении боя; позиция русских совершенно сдвинулась и ставила под угрозу путь отступления. Следующим этапом неуспеха явилось бы полное поражение. Сейчас армия еще находилась в порядке и могла, не расстраиваясь, отойти. Кутузов решил отступить ночью, что, бесспорно, явилось единственным разумным выходом».
Наконец, Клаузевиц пытался оценить шансы Наполеона на «полный разгром» русских войск в случае участия в битве «значительной массы совершенно свежих войск», находившихся в его распоряжении. По мнению автора, такая возможность была, но степень возникавшего в связи с этим риска оказалась неприемлемой для французского императора, и он решил довольствоваться занятием Москвы. По словам Клаузевица, «если стать полностью на ту точку зрения, которую в этот момент должен был занимать Наполеон, а именно вспомнить, как огромно было его предприятие в целом, какие громадные силы он собрал для него и как эти силы против всякого ожидания быстро таяли, вызывая опасение, что их может оказаться недостаточно, то станет понятным, что с этого момента важнейшей задачей для него могло представляться сохранение своей армии до того времени, когда зайдет речь о мире. Победа была в его руках, Москву он мог рассчитывать и так занять; выдвигать более крупную цель, поставив на карту последние силы, казалось ему, не вызывалось требованиями ни необходимости, ни разума (…) Если бы Наполеон имел твердую уверенность, что ему удастся окончательно разгромить русскую армию, он, конечно, затратил бы на это еще часть своих сил; но русские очень храбры, они еще сохраняли полный порядок…». Исходя из вышесказанного, Клаузевиц отметил, что «итог Бородинского сражения» является «вполне соответствующим естественному ходу событий» и что у Кутузова с самого начала не было «никакого разумного основания рассчитывать на победу». Иными словами, сражение имело самый предсказуемый финал; как тактические успехи французов, так и неудачи русских ни в чем не превосходили ожидания. Правда, Клаузевиц все-таки упрекнул Кутузова в том, что русские войска при Бородине не располагали «средствами перехода в энергичное наступление». Но свои более детальные суждения на этот счет он прервал самокритичной репликой: «Впрочем, довольно об этом!».
Итак, формальную «победу» в Бородинском сражении, которое М. И. Кутузов, в принципе, с самого начала считал
