человеческий… И вы со мной заговорили о миллионах! Со мной! О! Если только вы подшутили надо мной – то берегитесь… Как верно то, что я сын Майкла Гардвина, повешенного, – так же верно, что я задушу вас этими руками!
Бам был страшен. Лицо его сильно побледнело. Горящие глаза отражали темные страсти обездоленного человека, сердце которого бьется лишь для зависти и ненависти…
– Хорошо! – холодно произнес Тиллингест. – Именно такой человек мне и нужен… Я не ошибся…
Затем, подозвав к себе Бама, он что-то говорил ему, но так тихо, что только его собеседник мог расслышать то, что предназначалось ему узнать.
Было одно мгновение, когда Бам вздрогнул как от удара электрического тока…
Когда он отошел, то был еще бледнее, чем прежде, но непреклонная воля озаряла его лицо.
– Вы поняли меня? – спросил Тиллингест.
– Да!
– Откройте эту дверь и позовите мою дочь.
Бам повиновался. Эффи вошла.
– Дочь моя, – сказал Тиллингест, – вложи свою руку в руку этого человека… Я обещал, умирая, оставить тебе двойное наследство: мужа и приданое… На рассвете священник соединит вас у моего смертного одра… Что же касается приданого, то оно находится в верных руках…
Бам поклонился и подал руку Эффи. Она взяла за руку Бама.
Тиллингест, странно улыбаясь, откинул голову и закрыл глаза: он мог теперь спокойно ждать смерти…
Глава 4
Общество мадам Симонс
Покинем великолепный Бродвей, красоты Центрального парка, памятники Пятой авеню, минуем монастырь Святого Сердца, больницу для глухонемых, парк, названный в честь натуралиста Одюбона…
Пред нами голая и сухая поляна.
В центре ее, окруженное несколькими тощими деревьями, стоит печальное, мрачное здание с высокими стенами из старого камня. Оно имеет вид бездыханного трупа, которого забыли предать земле. Именно так выглядит это сооружение.
Это Альм-Хауз – дом призрения бедных.
Шесть часов утра. Со времени описанной нами сцены прошло двое суток. Оттепель. Моросит мелкий дождь. Земля набухла и превратилась в черное месиво… Дом нищих кажется еще более убогим под этим дождем, и деревья жалобно вскинули свои сухие ветки, как руки, воздетые к небу с мольбой о помощи.
Около Альм-Хауза разбросаны на обширном пространстве груды камней, столбов, деревянных и железных крестов… Все скривилось налево или направо, все пошатнулось, как будто эти знаки могил стараются сблизиться, чтоб утешать друг друга или обмениваться шепотом надежды…
Да, мы на кладбище. Но здесь покоятся лишь тела обездоленных, притесненных и угнетенных, не имевших сил перенести тяжкую долю, сломленных жестоким роком. Это Поттерфильд – кладбище для бедных.
В Альм-Хауз попадают для того, чтоб страдать. Затем рассеянный доктор проходит между
