конечно же. Вы странный человек, лэрр. Привыкший не властвовать, а владеть. Я бы спросил, откуда у вас взялась вековая мудрость, но вы же не ответите, верно?
– А если отвечу? – подмигиваю.
– Тогда меня ожидает разрыв сердца, потому что есть истины, от которых нужно держаться подальше… До встречи!
И Лаймар, облачившись в принесенный малолетним слугой плащ, вышел на улицу. В объятия метели, тоже начинающей уставать и кружащей снежинки все медленнее и медленнее.
Задор, подаренный кареглазым обитателем бутылки из погреба дома Магайон, сошел на нет. То есть, натворив дел – и разумных, и откровенно нелепых, – я погрузился в уныние. Не скажу, что такое развитие событий оказалось для меня полнейшей неожиданностью (при желании – вашем, разумеется, – могу прочитать лекцию о напитках, подаваемых к столу и под стол в самых разных питейных заведениях Четырех Шемов), но… Слабость в членах и тупое запустение в голове не самые приятные гости, верно?
Я честно выполнил пожелание Лаймара. Пришел домой и завалился спать, преисполненный гордости. Нет, вру: растерянный, замерзший и грустный. Никак не отучусь все примерять на себя… Ну какое мне дело до того, как прошла юность не внушающего доверие мага? Никакого. Ровным счетом. Зачем же представлять себе в темноте закрытых глаз, как ЭТО было?
…Запах. Повсюду этот запах. Он залезает в нос, как бы плотно ты ни зажимал ноздри. Приторная, тошнотворная сладость. Бурые пятна, над которыми кружатся мухи. Много мух с блестящими зелеными брюшками. И неподвижные тела вокруг. Мягкие. Твердые. И мама с папой… молчат. Смотрят в небо незакрывающимися глазами и молчат. Наверное, случилось что-то плохое. Наверное… Чья-то рука едва уловимо касается худенького плеча: «Малыш, пойдем!» Человек. Незнакомый. Смуглый. Черноволосый. «Куда?» – «Здесь не место для детей». – «Но мои…» Взгляд в сторону двух изломанных судорогой тел. «Они придут за тобой. Потом. Обещаю!» – «Но…» – «Все будет хорошо, малыш…»
…Слова, которые ты так старался удержать внутри, все же слетают с твоих губ, заставляя сердце замереть. Вот сейчас, именно сейчас ты узнаешь… Может быть… Нет, если он… Это слишком большое счастье… Проходит минута, и ты понимаешь: счастья не будет. Не будет, потому что точеные черты прекраснейшего в мире лица кривятся уродливой маской. «Ты… Ты… Ты просто болен!» Звук его голоса подобен ударам молотка, сколачивающего виселицу. «Герис… Я хотел сказать…» – «Сказать или сделать?!» Холодная насмешка. Голова кружится. Ты уже не понимаешь, что и зачем шепчешь. Ты думаешь только об одном: пусть он забудет, пусть только он ЗАБУДЕТ, иначе… Ты не сможешь жить, видя в любимых глазах отвращение.
…Ты сидишь и отвечаешь на вопросы, которые предпочел бы вообще никогда не услышать. Но ничего не поделаешь: этот человек спас тебе жизнь и заслужил право распоряжаться ею по своему усмотрению. Если бы еще понять, что ему нужно… Он спрашивает, спрашивает и спрашивает, перескакивая с одной темы на другую так легко, что поневоле начинаешь задумываться: а не стоит ли за его любопытством нечто большее. Нечто гораздо большее. Он спокойно рассуждает о вещах, которые просто
