на коронации) или просто хотя бы “посмотреть на Царя”. Пришли за бесплатными подарками, за бесплатным мёдом и пивом, бочки которого были выставлены на Ходынке»{818}.
К полуночи 18 мая громадная площадь, во многих местах изрытая ямами, начиная от буфетов до здания водокачки и Царского павильона, была заполнена народом. Возле поля стояли телеги приехавших из деревень крестьян и телеги торговцев с закусками и квасом. В результате к утру на поле скопилось не менее 500 тыс. человек.
Когда о таком количестве людей доложили военному коменданту Ходынского лагеря капитану Г. А. Львовичу, тот забил тревогу: для охраны поля он имел всего 12 казаков, 2 урядника и военный караул из 46 человек. На помощь Львовичу прибыли: сотня казаков во главе с полицмейстером бароном А. Р. Будбергом рота Самогитского полка и батальон Московского полка. Но и эти, в общем, немалые силы ничего не могли сделать ночью на неосвещённом поле. Первые погибшие в толпе появились около 2 часов ночи. Причина гибели большинства людей стала компрессионная асфиксия: люди задыхались, не имея возможности уйти с поля.
Находившийся в толпе известный русский репортёр В. А. Гиляровский, чудом оставшийся в живых, вспоминал: «Ни ветерка. Над нами стоял полог зловонных испарений. Дышать нечем. Открываешь рот, пересохшие губы и язык ищут воздуха и влаги. Около нас мертво-тихо. Все молчат, только или стонут или что-то шепчут. Может быть, молитву, может быть, проклятие, а сзади, откуда я пришел, непрерывный шум, вопли, ругань. Там, какая ни на есть, – все-таки жизнь. Может быть, предсмертная борьба, а здесь – тихая, скверная смерть в беспомощности. Я старался повернуться назад, туда, где шум, но не мог, скованный толпой. Наконец повернулся. За мной возвышалось полотно той же самой дороги, и на нем кипела жизнь: снизу лезли на насыпь, стаскивали стоящих на ней, те падали на головы спаянных ниже, кусались, грызлись. Сверху снова падали, снова лезли, чтоб упасть; третий, четвертый слой на голову стоящих. Рассвело. Синие, потные лица, глаза умирающие, открытые рты ловят воздух, вдали гул, а около нас ни звука. Стоящий возле меня, через одного, высокий благообразный старик уже давно не дышал: он задохнулся молча, умер без звука, и похолодевший труп его колыхался с нами. Рядом со мной кого-то рвало. Он не мог даже опустить головы. Впереди что-то страшно загомонило, что-то затрещало. Я увидал только крыши будок, и вдруг одна куда-то исчезла, с другой запрыгали белые доски навеса. Страшный рев вдали: “Дают!.. давай!.. дают!..” – и опять повторяется: “Ой, убили, ой, смерть пришла!..” И ругань, неистовая ругань. Где-то почти рядом со мной глухо чмокнул револьверный выстрел, сейчас же другой, и ни звука, а нас всё давили»{819}.
В этих воспоминаниях много интересных деталей: ожесточение народа, его тяга к бесплатным материальным ценностям и, что особенно интересно, – револьверные выстрелы в толпе. Кстати, Гиляровский далее описывает жертву этих выстрелов – офицера с простреленной головой.
Мельник В.И. Князь-Мученик Сергей Александрович // Императорское Православное Палестинское общество // http://www.ippo.ru/osnovateli-i-podvizhniki-ippo/knyazj-muchenik-sergey-aleksandrovich.html
Гиляровский В.А. Москва газетная // Гиляровский В.А. Собр. соч. в 4 томах. М.: 1999. Том 3.
