что этот боец для него потерянный, и что делать с ним он не знал, обычно таких в армии сдают психиатру. Куда было сдавать этого, – не понятно.
Поэтому он переключился на другие движущиеся объекты, создающие угрозу правильно организованной дискотеке. Бывший прапорщик с ностальгией вспомнил, как слажено танцевали солдаты по его команде – никаких отсебятин, ненужных телодвижений. Что делать с этими гражданскими, директор не знал. И даже его большой опыт строевой подготовки ничего не мог подсказать.
И хотя дальнейшие дискотеки доходов не приносили, Дятлов все же был собой очень доволен.
Но Евгений Викторович был человек деятельный, без указаний он просто не мог жить. И однажды утром пришедший на работу народ увидел на туалетах надпись:
«Уволю, кто будет гадить мимо. Директор».
Так и осталось неизвестным, имело ли это событие место или директор просто решил упредить конфуз.
Директор, как говорится, не мог «ни гвоздь забить, ни моль прибить», но брался за все. Дискотеки – это самое малое, что он мог сделать для культуры. Последним всплеском его таланта была роль Адама с большим яблоком ниже пупа, где он, ста килограммовый красавец в прозрачном облегающем костюме, изображал Адама.
Видимо, надкусанное в некоторых местах яблоко символизировало происки искусителя. Под стать ему была и Ева, роль которой могла доверить себе только Воробьихина.
Ева пыталась обвить не тонкий стан пенсионера военной службы. Вокруг прыгала столь же умудренная житейским опытом ангел, она улыбалась во всю ширь своих оставшихся двух зубов – за неимением зубопротезиста в деревне и отставанием зарплаты культурного работника от инфляции в стране; на ней еле сходились крылья: в костюме с детского плеча.
Но когда появился Змей-искуситель с мишенью в том же месте, где яблоко у Адама, народ понял – появился в деревне новый талант. И скромно молчавший директор – режиссер и постановщик этого шедевра для себя сделал вывод: переплюнуть Змея-Искусителя в артистичности некому.
Образ был достоверен по причине того, что ползущий Змей так и не смог встать на ноги, публика вызывала его на бис.
Лучше местного министра культуры Харина вряд ли эту роль сыграл кто-либо лучше. Так пить мог только он да еще журналист, его приятель Мухрай Евгений Борисович.
Все бы ничего, но это были народные деньги, о чем Зоя Кобрина сигнализировала во все инстанции.
Конечно, все махинации были на поверхности, но кто бы их проверял, если счетную палату возглавляла любовница мэра, которая и научила его обходить все финансовые препятствия. Так что докопаться до правды было просто невозможно: на все ключевые посты были назначены свои люди.
Глава 5
Не надо думать, что в Сидристовке было безвластие. Были даже депутаты, избранные народом. Но почему – то так происходило, что побывав в кресле депутата, простой сельский житель, борец за права односельчан, вдруг через незначительное время, становится врагом народа.
Людей, которые
