мальчика – так же, как во время песни об Угличе. Он крепче охватил колени и прижался теменем к дрожащей стенке каютной рубки.
– Стоит… – с непонятной интонацией отозвался Пассажир. Он тоже смотрел, запрокинув лицо. – Стоит. Да…
Звездочка прошла за плечами мальчишки на обрыве. Силуэт шевельнулся. В это время заскрипели доски расшатанной палубы. С носа шла, переваливаясь, буфетчица. Пассажир подвинул ноги под скамью, а сам все смотрел вверх. Буфетчица прошла, и от ее передника пахло макаронным гарниром. Мальчик придержал дыхание. В эту секунду на досках звякнуло. Денежка! Светлое небо отразилось в белом кружочке. Пассажир быстро повернулся к мальчику. Тот сбросил со скамейки ноги, нагнулся.
Однако проворнее всех оказалась буфетчица. Неожиданно легко обернулась, присела, накрыла монетку ладонью.
– Это моя!
– Почему вы решили, что ваша? – с непонятной злостью сказал Пассажир.
– А чья еще? – Буфетчица сжала находку в кулаке, встала. – Карман-то дырявый на фартуке, всю мелочь растрясла. Ох ты, пропади оно все пропадом… – И пошла прочь походкой вороватой утки.
– Вот ведь с… сытая жадюга, – с болезненной досадой произнес Пассажир.
Мальчик отвернулся. Всегда неловко, если в симпатичном человеке открывается неприятная черта. Пассажир, кажется, смутился. Закашлял.
– Наверно, она правда из кармана денежку выронила, – скованно сказал мальчик.
– Да нет. Это не ее… – вздохнул Пассажир.
– Ваша?
– Да нет… – Он опять сумрачно вздохнул. – Скорее твоя…
– А! Может быть… – Мальчик встал, подергал шорты, в кармане забрякало. – Я сегодня три рубля разменял, сплошь пятнадчиками. Наверно, один выскочил. Ладно, не разорюсь!
– В буфете разменял? – поинтересовался Пассажир.
– Ага.
– А завтра туда пойдешь?
– Не… Там противно. Как-нибудь дотерплю, утром моя пристань. А оттуда до дома полчаса на автобусе.
– Утром ты едва ли доберешься, – ворчливо сказал Пассажир. – Машина еле дышит, я в этом деле понимаю… Боюсь, что ночью мы застрянем с ремонтом.
– Это плохо, – обеспокоенно сказал мальчик.
– Так что без буфета нам, голубчик, не обойтись.
– Но котлеты я больше есть не буду. От них до сих пор в желудке тошно. Лучше уж вафли с чаем.
– Это неважно, – тихо сказал Пассажир. – Главное, чтобы все вернулось на круги своя…
– Что?! Пароход в Лисьи Норы вернется?
– Да нет, это я о своем… Не обращай внимания.
Мальчик послушал, как работает машина. Не уловил в ее ритме сбоев, решил, что опасения напрасны, и опять устроился с ногами на скамейке, посмотрел вверх.
Темная фигурка по-прежнему рисовалась на зеленоватом небе. Неподвижная… И вновь мальчик ощутил беспокойство. Словно тому, кто стоял на обрыве, что-то грозило.
Мыс уже отходил назад. Край обрыва менял очертания.
