вновь вводить те правила и установления, которые были самовольно отменены. Тут существование подобного приказа могло бы стать причиной многих неприятностей. Его пришлось бы отменить, а всякая отмена, несомненно, трактовалась бы противниками возрождения армии как реакционная мера, а это, в свою очередь, производило бы неблагоприятное впечатление на массы. Но нет худа без добра, и большевики, в числе многого другого наследства Временного правительства, аннулировали и этот приказ.
Как ни был честолюбив Гучков, как не стремился он к власти, все-таки он, как честный человек, не совершил роковой шаг и предпочел покинуть свой пост и похоронить свои честолюбивые замыслы.
Место Гучкова занял Керенский{46}. Он не колеблясь подписал смертный приговор армии, который в значительной части, быть может, им же и был инспирирован. Это была первая, но очень существенная победа большевиков, которые тогда только начинали поднимать голову. В армию была допущена политическая пропаганда. Временное правительство было лишено оружия самозащиты, и победа крайних левых элементов, несмотря на их сравнительную малочисленность, была неизбежна.
Хотя во время заседаний комиссии [ее члены] и отзывались полупрезрительно о большевиках, когда некоторые указывали на опасность их пацифистской пропаганды в окопах; хотя действительно в то время «большевик» было чуть ли не бранным словом; хотя некоторые из солдат армейских делегаций и убеждали комиссию иметь более доверия к сознательности солдат, которые, дескать, сами разберутся в том, где правда и где ложь, но исторические примеры революций прежних времен указывали на неизбежность перехода власти в руки самых крайних левых партий, а приказ с Декларацией, облегчая пропаганду, ускорял этот переход.
Вновь повторяю, навряд ли мы могли избежать прихода большевиков, как бы мудро ни действовало Временное правительство, но можно было бы оттянуть их торжество до окончания войны, а победное окончание войны, быть может, изменило бы формы господства пролетариата, и России не пришлось бы претерпеть тех бедствий, которые она вынесла и продолжает испытывать и теперь.
С уходом Гучкова в составе военного министерства произошли перемены{47}, которые, к моему великому удовольствию, коснулись и меня. Вряд ли я ошибусь, если предположу, что одной из причин моего удаления из Петрограда были мои взгляды, высказанные во время прений по поводу Декларации прав солдата.
Искренно говорю, я был несказанно рад моему удалению, так как это избавляло меня от активного участия в похоронах нашей армии и от совместной работы и личных сношений с Керенским, которому я лично глубоко не симпатизировал.
При отчислении меня от должности начальника Главного штаба{48} мне было объявлено, что я отнюдь не имею права покидать военную службу, и было предложено на выбор два вакантных в то время поста: начальника штаба Северо-Западного фронта
Керенский Александр Федорович (22.04.1881–11.06.1970), депутат Государственной думы; трудовик, с 1915 г. лидер фракции. Во Временном правительстве министр юстиции, затем военный и морской министр, одновременно министр-председатель Временного правительства, Верховный главнокомандующий и председатель «Совета пяти».
Кроме замены Гучкова Керенским в составе Временного правительства 5 мая 1917 г. произошли следующие изменения:
– вместо кадета П. Н. Милюкова министром иностранных дел стал бывший министр финансов М. И. Терещенко;
– вместо Терещенко министром финансов стал бывший министр земледелия А. И. Шингарев;
– вместо Керенского министром юстиции стал П. Н. Переверзев;
– вместо Шингарева министром земледелия стал В. М. Чернов;
– во главе вновь созданных Министерства почт и телеграфов и Министерства труда поставлены И. Г. Церетели и М. И. Скобелев, Министерства продовольствия – А. В. Пешехонов, Министерства государственного призрения – князь Д. И. Шаховской.
В. Н. Минут был освобожден от должности начальника Главного штаба 9 мая и зачислен в распоряжение военного министра; назначение на пост дежурного генерала состоялось 13 мая.
