ещё три, а потом ещё и еще…
– Во дают… – равнодушно прокомментировал отец, не поднимая головы от тарелки. – И так каждый выходной.
– Люди жизни радуются. Красиво-же… – мать суетилась вокруг стола, выставляя новые закуски.
– А где это? – уныло поинтересовался Андрей.
– Да у миллионера дочка развлекается.
– У какого миллионера? – вначале не понял Андрей.
– Да у того, кто поле купил и лошадей собирается разводить.
Андрей замолчал, насупившись, а в небо продолжали взлетать всё новые и новые ракеты. Есть что-то совсем не хотелось. Посидев ещё, для вида, несколько минут, он поднялся из-за стола.
– Ты что, есть не будешь? – забеспокоилась мать.
– Нет, что-то не хочется. Пойду, прогуляюсь. Подышу немного.
Мать только и развела руками, печальным взглядом проводив сына, обратилась к отцу:
– Ну, что это такое? Не поужинав, куда-то сорвался, а? Что молчишь-то?
Отец с досады лишь «крякнул» и, раздражённо махнув рукой, направился в дом, а над головой в темнеющее небо взлетели новые ракеты.
Андрей вышел за калитку и в сумерках пошел по улице. Из открытых окон доносился звон расставляемой посуды, обрывки музыки, голоса, на верандах зажгли свет, в беседках собирались компании, шутили, смеялись, задымились мангалы, а в одном дворе он увидел, как на большой треноге подвешивают казан.
«Крынкины плов, должно быть, собираются готовить», – равнодушно подумал он и зашагал дальше.
Выйдя в поле, Андрей остановился и посмотрел на небо. С той стороны, где солнце село, всё ещё виднелась светлая полоса, неровно срезанная снизу тёмными верхушками деревьев, а с противоположной стороны на ночное темное небо выползала огромная красная луна, и звёзды, будто испугавшись этого соседства, загорались лишь на середине небосвода. Воздух стал прохладен и свеж, туман пополз над полями. Андрей отмахнулся от надоедливого комара, что зудел у него над ухом, и пошёл через поле туда, где в темное небо взлетали ракеты фейерверка. Роса опустилась на траву, и через несколько шагов он почувствовал, что ноги его промокли.
«Не вернуться ли?..»– нерешительно подумал он, но что-то притягивало его к тому месту, куда ускакала дневная наездница.
Чувство это было неопределённое и во многом противоречивое: с одной стороны, он понимал, что делать ему там абсолютно нечего, и кроме неприятностей ничего он там не найдёт, но, с другой стороны, ему было до крайности любопытно – кто же это такие, что они о себе такое выдумали, что и пройти нигде нельзя без того, чтобы тебя не окрикнули и не обругали.
Шёл он осторожно, опустив голову. В сгущающемся мраке высматривал куда лучше наступить и чуть не наткнулся на сетку, растянутую на металлических столбах через все поле, такую же, как та, что была натянута внизу, у дороги. Дальше пройти не представлялось возможным. Уцепившись руками за сетку, он вытянул шею, встал на цыпочки
